Пока едет «Скорая». Рассказы, которые могут спасти вашу жизнь
Шрифт:
Пришлось ей поработать и одиночкой, и старшей по бригаде. Она в полной мере осознала слова Ерофеева: «Когда думаешь о деле, чувствам, эмоциям и страху нет места в голове». Думала: «Делаю, что должна, а в остальном – на все Божья воля».
Она даже по телефону с Сашей практически не общалась. Сам он не звонил, а ей было неудобно навязываться. Так все и тянулось бы, пока однажды вечером, когда девушка сидела за семейным столом и ужинала, а кругом были и папа, и мама, и Вика, не раздался звонок телефона.
– Привет, – сказал Ерофеев. А она настолько не ожидала услышать его, что не могла ответить. –
Она наконец выдралась из-за стола и убежала в свою комнату.
– Да, я тут! Ты где?
– Уф! Я думал, связь слетела! – голос его потеплел.
– Ты где? – повторила она, стараясь не выдать радости.
– Ну, вообще-то, я в Москве, – ответил Саша.
– Где в Москве?
Он назвал адрес, и она не сразу сообразила, что это же ее дом.
– Ты – тут?
– Я могу зайти? – спросил Ерофеев.
– Ну да! – Она осмотрела себя. – Нет! Погоди! Через десять минут!
– Хорошо, десять минут. – Он сказал это таким голосом, что Таня подумала, завел будильник. Нет, поставил часовой механизм на бомбе.
Она металась по комнате, не зная, что же надеть. Накраситься? Что делать? Почему он сейчас? А может быть, ничего не нужно? А как родным сказать, что он сейчас придет? А что вообще… Она переоделась в платье, посмотрелась в зеркало. Губы? Глаза? Раздался звонок в дверь, она метнулась в прихожую и остолбенела. Вся семья при параде. Папа – в черном костюме и галстуке, мама – в платье, даже Вика что-то праздничное нацепила. Они все смотрели на входную дверь.
– Открывай, – сказал папа.
Таня и разозлилась, и встревожилась. Казалось, сердце сейчас выскочит изо рта, билось где-то вот тут – под языком. Они все знали, что он сейчас придет! Предатели! Новый звонок привел ее в чувство. Она дернула засовчик, дверь отворилась. На пороге стоял военный. Нет, морской офицер. От белой формы слепило глаза. Военный сказал голосом Ерофеева:
– Разрешите войти?
– Входите, Саша, – сказал Танин папа.
– Это ты? – она пришла в себя.
Ерофеев снял фуражку, протянул букет маме, повернулся к Тане и сказал:
– Да. Это я. Моя основная сущность.
– А как же скорая помощь? – она ничего не понимала.
– Медицина – для души, – улыбнулся Ерофеев. – Впрочем, в этой форме ты меня видишь в первый и, дай бог, в последний раз.
Он поднял глаза на папу, тот чуть улыбнулся. А Таня, перехватив все эти знаки, рассердилась снова:
– Вы все – заговорщики! Вы можете мне объяснить? Почему я ничего не знаю?
Ерофеев подошел к ней:
– Я прошу тебя выйти за меня замуж.
Она засопела и сказала:
– Пока мне тут всё не объяснят, я ничего не скажу. – Она готова была зареветь, держалась из последних сил.
– Пойдемте в гостиную, – сказал папа. – Если Саша не возражает, я объясню то, что можно.
– Да, – сказал Ерофеев. – То, что можно.
Пока мама и Вика накрывали на стол, Таня села в кресло с ногами и насупилась. Ерофеев стоял, а она не могла на него смотреть. Казалось, его белая форма светится сама по себе. Еще она заметила, что Саша опирается на трость и чуть прихрамывает.
Папа
– Как ты понимаешь, дочь, когда я понял, что ты влюбилась в своего наставника, – при этих словах Таня покраснела и задвинулась подальше в тень, – я решил разузнать о нем. И поначалу выяснил кое-что: родители его погибли, когда Саше было восемь лет. В девять он попал в довольно интересный интернат с приставкой «спец», где, кроме восточных единоборств, еще изучали английский и китайский языки, а все воспитатели и учителя в большинстве своем мужчины и в прошлом офицеры. Окончив среднюю школу, Саша… Ерофеев не поступил ни в Институт военных переводчиков, как большинство выпускников интерната, ни в Рязанское военное училище, ни в какой-то иной университет, а пошел в медицинское училище и стал фельдшером. Довольно странный выбор: все равно как после суворовского училища идти в ПТУ… Однако это был его выбор, и понятно, что от армии это не освободило. И вот тут начинается тайна, покрытая мраком. Попал он служить на Север. Потом, как я понял, остался там работать по контракту. Я предполагал, что где-то в госпитале или на судне… ан нет. Два года о Саше ничего не известно, а потом он выписывается в запас по ранению. Где он его получил и как – ничего не ясно. Кроме одного – служил он не медиком.
Ерофеев кивнул.
– Да, ему остается в наследство частный домик в поселке Опалиха. От двоюродной тетки. А живет в этом домике почему-то выпускница интерната и, как я понял, то ли подруга детства, то ли… Кто она вам, Саша?
– Сестра, – сказал Ерофеев. – Не родная. Она как сестра.
– Правильно. Она, как и вы, окончила то же медучилище, в языках талантов не проявила, как будущий шпион – тоже не заинтересовала наши органы безопасности. И вы, как я понял, приняли опеку над ней? – Таня вдруг поняла, о ком они говорят. Светлана Изотова, фельдшерица. Часто сидела в диспетчерской, брала подработку в бригаде. Так вот кто ей тогда нахамил?!
– Наши родители погибли в одной катастрофе, – сказал Ерофеев. – Одному нельзя. Мы поддерживали друг друга. Потом побратались. В церкви. Но больше ничего. У нее совсем никого не было. Мне хоть тетка домик оставила по завещанию. Там Светка живет.
– Как это? – удивилась Таня. – Разве так можно?
– Можно, – сказал папа. – Все серьезно. Я продолжу? Пока ничего лишнего?
– Можно, – сказал Ерофеев. – Все нормально.
– Ну вот, Саша устроился работать на скорую помощь, но, как я понял, его боевые навыки были востребованы нашим военным руководством, и он отлучался на «рыбалку». Так?
Ерофеев кивнул. Таня не заметила, что мама и Вика уже сидят за столом и тоже слушают.
– Последняя его «рыбалка» прошла не очень успешно… Так? Раз вы оказались в госпитале Бурденко…
– Да, – сказал Ерофеев. – Рыба крупная попалась.
– Ты же ни разу не сказал мне… – Таня запнулась. – Я ждала, а ты…
– Я не мог, – глухо произнес Саша, – я не мог, не имел права давать надежду, а тем более рассказывать.
– Значит, что-то изменилось? – Таня начала прозревать. – Что-то случилось?