Пока летит пуля
Шрифт:
Снова раздался сдавленный хрип:
– Какие деньги?
– Те деньги, Джо, которые тебе дал сенатор Джеймс Грэйнджер. Давай отправляйся за ними, и если ты там себе хоть десять центов оставишь, я тебе яйца отрежу... Знаешь, Джо, если я это сделаю, девица, которая только что ушла, всю твою тысячу мне с удовольствием за это отдаст.
Джо Ролинз очень медленно, очень осторожно слез с кровати и подошел к стулу, на спинке которого висела его одежда.
– Да ладно, Джо, не кокетничай, можешь сходить в ванную в чем мать родила.
Еле
– Джо, не забудь захватить и свой пистолет - ту маленькую "беретту", которую ты всегда кладешь рядом со своими грязными сокровищами. И вот еще что, Джо: когда будешь выходить из ванной, деньги у тебя будут в правой руке, а "беретта" - в левой, ты будешь держать ее за кончик дула большим и указательным пальцами.
Ролинз уже собрался было войти в ванную, как мягкий, бархатный голос раздался снова.
– Имей в виду, Джо, если тебе вдруг придет в голову мысль взять пистолет в руку и направить его на меня, сам понимаешь, я этому только обрадуюсь.
Спустя минуту Джо Ролинз вышел из ванной. В правой руке он держал толстую пачку стодолларовых купюр. В левой - небольшой черный пистолет. Он зажал его большим и указательным пальцами за самый кончик дула.
– Джо, брось все на кровать.
Деньги и пистолет шмякнулись на матрас, покрытый простыней.
Кризи наклонился, поднял с пола черную сумку и сделал знак в сторону двери.
* * *
Отрезать указательный палец левой руки большого труда не составило, тем более что хирургическая пила была достаточно острой, а Кризи был человеком сильным. Он применил сильно действующую местную анестезию, поэтому левая рука Джо Ролинза, до самого плеча, онемела и потеряла чувствительность на двадцать четыре часа.
Они сидели рядом. На столе перед ними лежали квадратный деревянный брусок, небольшая серебристая хирургическая пила, шприц, электрический коагулятор - прибор для свертывания крови, марля, бинт. Кризи работал ловко, в его движениях чувствовался большой опыт. Он положил негнущийся палец на деревянный брусок. Устранил кровотечение в месте разреза, приложил к нему марлю, смазанную дезинфицирующим составом, и забинтовал руку.
Потом он достал из черного чемоданчика небольшую, но увесистую металлическую коробочку и раскрыл ее. Из нее вырвался белесый пар. Кризи положил палец в коробочку, вдавил его посильнее в сухой лед и плотно ее закрыл. Когда он убрал все со стола в свой черный саквояж и снова заговорил, голос его звучал так же вкрадчиво и мягко, как раньше.
– Если ты, Джо, снова вздумаешь воспользоваться моим именем, я узнаю, где тебя найти. Мне станет известна любая твоя нора, любое логово, любая самая маленькая дыра, куда ты решишь забиться, даже если ты за нее будешь платить по штуке баксов за ночь.
Джо сидел совершенно неподвижно, глядя на забинтованную руку.
– Я думал, ты помер, - пробормотал он. - Все так
– Так оно и есть, Джо, и если кто-нибудь когда-нибудь выяснит, что это не так, ты, Джо, очень скоро очутишься именно там, где, по всеобщему мнению, пребываю теперь я.
Он вышел из гостиной в спальню и тут же вернулся, держа в руке пачку денег. Джо Ролинз как будто окаменел. Кризи отсчитал сто стодолларовых купюр и положил их на стол.
– Здесь десять штук, Джо. Это тебе подъемные. Только в следующий раз рекомендую заранее думать, в какие игры играть, а в какие нет - для такого покера, как этот, у тебя кишка тонка.
Кризи взял свой саквояж и вышел в коридор.
Глава 6
Майкл Саид исследовал дом, испытывая какое-то странное чувство. Он знал, что строительством руководила жена Кризи Надя. Целых два года она придирчиво и внимательно следила за перестройкой старой части дома и возведением нового крыла. Все комнаты были просторными, с высокими сводчатыми потолками. Кризи любил простор.
Хотя дом был построен на старинный манер - из больших известняковых плит, доставленных из местной каменоломни, окна его были прямоугольными, очень большими, из каждой комнаты открывался вид на разные стороны острова.
Через небольшой коридор он прошел в спальню, к которой примыкала ванная. Из ее окна был виден маяк в Газри и бескрайний простор моря. Майкл знал, что пройдет два месяца, и он будет ночевать именно в этой просторной комнате.
На стене спальни висели два портрета, написанных маслом. На одном была изображена Надя, на другом - Джулия, когда ей было два года. Как-то, показав ему эти портреты, Кризи сказал:
– Женщина, которая приедет сюда со мной, будет здесь жить только по необходимости. С этого времени твоей семьей станут Надя и Джулия.
Он долго стоял и смотрел на картины, потом прошел в ванную. Даже она была построена с размахом - в одном ее углу стояла душевая кабинка с большим медным душем на длинном шланге, в другом - глубокая, похожая на бочку деревянная ванна с высокими бортиками. В отдельной кабинке стоял унитаз.
Майкл вспомнил, как однажды Кризи рассказал ему о своей первой поездке в Японию. Там он оказался с одной японкой в типичной сельской гостинице. Пока он раздевался, она наполнила похожую на бочку ванну водой. Он сразу же сел в деревянную бочку. Девушка пришла в ужас.
– Как же ты смоешь с себя грязь? - спросила она. - В ванну можно залезть только чистым, - сказала японка, заставила его выбраться из бочки и усадила на низенькую деревянную скамейку.
После этого она вылила из ванны всю воду, наполнила ее снова: вымыла его голову и тело, поливая его водой из небольшого черпака, а он сидел на скамеечке. Потом они вдвоем забрались в высокую деревянную бочку и лежали в ней полчаса.
Кризи рассказал, что поскольку этот дом был первым в его жизни, он решил все три ванные комнаты оборудовать на японский манер - сначала надо тщательно вымыться под душем и уже только потом лезть в ванну.