Пока муж в командировке
Шрифт:
Размышляя о своем преображении, я приготовила сырники, упаковала их в специальный контейнер, сохраняющий тепло, выжала сок. За это время успела свариться дивная бело-розовая курочка, купленная на рынке. Я отделила грудку от остальной тушки, завернула ее в фольгу. Перемыла овощи, вытерла насухо, уложила. Огляделась вокруг. Неужели все сделала? Все. Я решительно начинаю себя уважать.
Прием в больнице начинается с двенадцати, сейчас ровно половина. Полчаса уйдут на дорогу, значит, буду на месте
Перед шестнадцатой палатой я остановилась. Поправила волосы, словно собиралась предстать перед строгим критиком. Впрочем, Катерина и есть мой самый строгий критик.
Я постучала в дверь и, не дожидаясь ответа, вошла. Окинула взглядом четыре койки в поисках подруги. Боже мой! Это Катька? Не может быть! Я подошла к ней, присела на край кровати, опустила сумки на пол.
– Ты чего с вещами явилась?
– спросила Катерина.
– Решила у нас поселиться?
Катерина превратилась в тень бойкой шумной девушки, которую я знала раньше. Лицо ее сжалось до каких-то смешных кукольных размеров, и от этого возникло неприятное ощущение, будто Катька внезапно состарилась. Состарилась за неполные две недели.
Но характер у нее остался прежним.
– Что ты на меня уставилась, как страус на дверную ручку?
– раздраженно спросила Катька, которой наскучило молчание.
Я спохватилась и сказала, что соскучилась.
– Успела меня позабыть?
Я нашла руку подруги, молча пожала ее. Катерина шумно вздохнула, сказала чуть тише:
– Не успела явиться, как уже расстроила. Что, сильно страшная? Только не ври!
– Ну-у-у… Немножко изменилась, конечно, - заюлила я.
– Слава богу, разродилась. От тебя, Мария, добиться правды - как от козла молока.
– Кать, все поправимо! Пройдет немного времени, станешь краше прежнего.
Мы немного помолчали. Потом я начала разбирать сумку.
– Кать, смотри, что я принесла. Это свежевыжатый яблочный сок. Выпей побыстрей, его долго не хранят.
Я поставила на тумбочку литровую пластиковую бутыль из-под минералки.
– Ничего себе!
– выразила недовольство Катька.
– Куда мне столько?
– А ты угости соседок, - ответила я, выкладывая содержимое сумки на тумбочку.
– Вот смотри. Это сырники, еще теплые. Со свежим соком самое оно. Это вареная куриная грудка. Здесь помидоры, огурчики. Вот хлеб, твой любимый, «Бородинский». Вот соль, смотри не просыпь. Ну и шоколадка. Не знаю, можно тебе сладкое или нет, просто помню, что ты любишь «Аленку».
Катерина молча наблюдала за моими манипуляциями. Мне показалось, она мрачнеет на глазах.
– Понатащила! Кому столько? Мы вчетвером не съедим!
Это был откровенный беспричинный наезд из-за
– А вы постарайтесь.
Катерина фыркнула. Я вздохнула, запасаясь терпением, и спросила, неужели она мне не рада?
– Рада?
– Катерина, пристально посмотрев на меня с удивлением, добавила: - Ты стала какая-то другая.
– Приятно слышать.
– Что тут приятного? Может, я хотела сказать, что ты изменилась к худшему!
– Я же знаю, что это неправда, - спокойно ответила я.
– Выходит, ты мне просто завидуешь. Попалась?
И я рассмеялась. Представить Катерину в припадке зависти просто невозможно. Подруга живет по принципу «хочешь - добейся» и всегда достигает любой поставленной цели.
– Попалась, - признала Катька. Ее губы наконец тронула слабая улыбка.
– Прости меня, Машка. Что-то я становлюсь раздражительной.
– Все выздоравливающие становятся раздражительными, - успокоила я подругу.
– Серьезно. Прочитала в каком-то околонаучном издании.
– Господи, что за муть ты читаешь!
Я снова рассмеялась. Катерина похожа на маленького домашнего ежика. Сначала исколет своими иголками, потом начинает проситься на ручки.
– Проголодалась?
– спросила я.
– Будешь сырники?
– Спрашиваешь!
Я налила сок в кружку, стоявшую на тумбочке. Достала из контейнера живые, дышащие теплом румяные кругляши. Подержала их в руках, осмотрелась вокруг. Вот досада, забыла тарелку.
Я подала Катерине стопку бумажных салфеток. Подруга буквально выхватила у меня из рук сырник, откусила половину и застонала от наслаждения.
Катерина запихала за щеку остатки сырника, запила соком. Откинулась на подушку, блаженно закрыла глаза.
– Балдеешь?
– спросила я.
– Балдею. Ну, давай рассказывай.
– Что рассказывать?
– Все! С чего ты так цветешь и пахнешь?
– Цвету?
– удивилась я.
– Цветешь, цветешь.
Я потерла кончик носа. Признаваться, не признаваться? Рассказать Катьке, какую прекрасную я нашла себе работу, или не стоит ее волновать?
Катерина взяла меня за руку.
– Отомри, подруга! Отвечай на вопрос…
Она не договорила. Медленно перевернула мою ладонь, осмотрела жесткие бугорки мозолей. Я вырвала руку и покраснела. Катерина снова откинулась на подушку и уставилась в потолок.
– Ничего себе!
– сказала она.
– Вот что значит мозолистая рука пролетариата! Колись! Что это значит?