Пока муж в командировке

Тихонова Карина

Ну хорошо. Предположим, что все насильственные смерти в роду Батори только совпадения. Непонятно, почему Ираклий Андронович считал, что мне это будет интересно? И даже порекомендовал прочитать историю рода, проклятого до седьмого колена.

Седьмое колено.

Я нахмурилась. Что-то мелькнуло в памяти, какая-то связь с этой цифрой. Цифра семь, цифра семь… Что же это такое? Почему мне кажется, что это важно?

Тут в голове что-то щелкнуло, и я снова выпустила из пальцев чайную ложку. Память услужливо повторила мне тот странный сон: бледное мамино лицо, строгий

голос: «Думаешь, если родилась восьмой, значит, все можно?!»

Я вскочила со стула и заметалась по кухне.

Родилась восьмой! Я родилась восьмой! А еще мама подсказала мне несколько важных ключей к разгадке тайны! Она сказала…

Я остановилась, закрыла глаза, вспоминая… Она сказала так: «Король Матиаш. Женские духи. Твой номер - восьмой».

Номер восемь! Опять номер восемь! И родилась я восьмой! Господи, а род Батори проклят до седьмого колена! Что же получается?

Догадка, пришедшая внезапно, была такой сокрушительной, что у меня колени подкосились. Я медленно присела на стул.

Неужели я тоже наследница этого рода? Неужели…

Я судорожно сглотнула, прежде чем продолжить.

…неужели у нас со Штефаном один отец? Тогда все становится на свои места! То есть теперь я понимаю, за что меня мог ненавидеть человек, которого я в глаза не видела! За разрушенную семью! За смерть отца и сумасшествие матери! Я была для Штефана олицетворением семейного кошмара!

– Господи, только не это!
– сказала я вслух и сама испугалась своего глухого голоса.

И словно для того, чтобы меня добить, память услужливо нарисовала картинку: генеалогическое древо потомков короля Матиаша. И чье-то затертое имя рядом с именем Штефана. Имя паршивой овцы, которое не хотят упоминать благородные потомки рода. Имя незаконнорожденной дочери. Имя вечного семейного позора.

Мое имя.

Я спрятала лицо в ладонях. Щеки пылали адским пламенем.

Да. Если принять эту гипотезу, то все становится на свои места. Штефан ненавидел меня за то, что я была дочерью своей матери - женщины, которая лишила его родителей. За то, что в наших жилах текла одна и та же кровь. Возможно, он ненавидел меня еще и за то, что я родилась восьмой. И семейное проклятие, висевшее над ним, было уже не властно надо мной.

Наверняка Штефан считал это несправедливым. И решил меня наказать. Подставить.

Как?

Понятно как. Он забрал у Ираклия Андроновича какую-то очень ценную вещь. Пообещал продать или показать покупателю… не важно! Главное, что назад ее не вернул.

План Штефана был гениально прост. Он снял квартиру в том самом подъезде, где жила его ненавистная сводная сестра. И начал демонстрировать нашу тесную связь. Спрашивал у соседей и местных бомжей номер моей квартиры, приходил в дом, якобы ко мне… То есть без моего ведома записал меня в сообщницы.

Конечно, он знал, что за ним наблюдают, но Штефана это не пугало. Наоборот! Люди, следившие за ним, должны были удостовериться, что я его верная помощница! И со временем взять за жабры меня, а не Штефана. Представляю, какая судьба меня ждала!

Я содрогнулась. Отняла руки от лица, схватила

чашку с остывшим чаем, сделала большой глоток.

Хорошо. Мозаика почти сложилась. Итак, Штефан решил «кинуть» Ираклия Андроновича, подставить ненавистную сестру, то есть меня, и скрыться с какой-то очень дорогой вещью. Настолько дорогой, что Ираклий Андронович не положил ее даже рядом с бриллиантами французской королевы.

Но Штефана надули. Кто?

Думаю, его сообщница. Та самая, загримированная под меня женщина, которую я видела на видеопленке. Кто она такая? Может, одна из его многочисленных любовниц?

Вполне возможно.

Могу сказать только одно: это страшная женщина. Все продумала. Не отступила перед убийством любовника, сумела перетащить его тело в мою квартиру… Представляю, как я доказывала бы в милиции, что знать не знаю этого человека! Да все соседи видели его в подъезде! А Васек даже подсказал ему номер моей квартиры!

Господи! Я снова закрыла лицо ладонями и просидела так очень долго.

Если бы не Катька, я бы уже была на пути к долгому тюремному заключению. Лет примерно на пятнадцать. Пашка бы мне не поверил, развелся из принципиальных соображений обманутого мужа. И что бы со мной было дальше? Да ничего! Либо сама загнулась бы в колонии, либо не выдержала и повесилась бы! Вот что!

Она все предусмотрела, эта женщина, сообщница Штефана. Даже сунула в книгу Штефана мою фотографию, для большей убедительности. Попробовала бы я доказать, что не сама ее подарила!…

Кстати! Откуда у нее взялась моя фотография? Снова и снова возникает этот проклятый вопрос! Катькин снимок на месте, в моем фотоальбоме на его месте черная дыра, а в Пашкином бумажнике…

Я вздохнула и опустила руки на колени. Не надо впутывать Пашку в эту дурно пахнущую историю! Муж сказал, что мое фото у него, значит, у него! Все! Точка!

Я выключила на кухне свет и отправилась в спальню, повторяя про себя заклинание Скарлетт О’Хара: «Не буду думать об этом сегодня. Подумаю об этом завтра».

Но сделанное открытие подействовало на меня разрушительно. Одно дело вытащить из дома и утопить в пруду труп незнакомого мужчины, к которому не испытываешь никаких чувств, кроме негодования. Совсем другое дело, если это твой сводный брат.

Я застонала и уткнулась лицом в подушку.

Совесть, молчавшая до сих пор, получила повод для реванша. И отыгралась по полной программе. Заснуть мне так и не удалось. Не было даже сил встать и прикрыть форточку.

Лишь под утро я ненадолго провалилась в черноту колодца, полного мутной воды. Но и там меня ждал страшный призрак. Из глубины поднялась рука в черном фрачном рукаве. Холодные мертвые пальцы крепко обхватили мою щиколотку, потащили вниз, на мутное илистое дно.

Я закричала. Вынырнула из кошмара с выпученными глазами, тяжело дыша. Ощущение холода в левой щиколотке сидело занозой, и я невольно посмотрела на изножье кровати, словно хотела проверить, не держат ли меня мертвые руки.

Сон объяснялся очень просто: плед сполз с левой ноги, и она замерзла от прохладного воздуха. Вот и все.