Пока мы будем летать
Шрифт:
Позади меня открываются двери. Луиза совсем тихо входит в комнату, нарушая моё личное пространство. Слышу каждый её шаг так отчетливо, что этот звук просто режет слух. Кровать скрипит под её весом, когда она садится. Наружу вырывается желание выгнать её отсюда, но я борюсь с ним.
— Я думала, у меня получится проснуться раньше тебя, чтобы сделать сюрприз в виде надутых шариков и приготовленного твоего любимого бананового торта, — с усмешкой говорит женщина сонным голосом. Она осторожничает, пытается придать своему голосу непринужденности, но я чувствую напряжение,
— Могу ли я спросить у тебя кое-что? — не отвожу своего взгляда от вида за окном. Пустая улица в холодное утро прекраснее, чем в любой другой наполненный теплом день. Нигде нет людей, которые только портят общую картину, вырисовывающуюся перед глазами. Вообще люди всё портят. Даже друг друга. Даже самих себя.
— Конечно. Сегодня тебе позволено всё что угодно, — чувствую на её губах неуверенную улыбку. Она не готова отвечать на мои вопросы.
— Почему они ненавидели друг друга так сильно — Харпер и мама? Почему они постоянно боролись друг с другом?
— Эйприл, я… Я правда… — она запинается в попытке дать мне правильный ответ. — Понимаешь, твоя мать была сложным человеком…
— Почему «была»? Она не умерла! Она всё ещё жива! Она всё ещё наша мать! — перебиваю её, потому что это режет мне уши. Оборачиваюсь и смотрю на Луизу, плечи которой от испуга поднялись вверх. Глаза, круглые, как блюдца, напугано смотрят на меня. Затем она расслабляется. Поднимается с кровати, подходит ко мне и бережно берет за руку.
— Конечно, ты права. Прости. Хэлен до конца своей жизни будет оставаться вашей матерью, — Луиза ласково улыбается. Как она. И я смотрю на неё большими детскими глазами, будто вижу впервые. Я не могу забыть маму, не могу вычеркнуть её из памяти. Нелегко забыть человека, который что-то да значил для меня. Я не могу стереть из памяти воспоминания о ней.
— Эйприл, — большими пальцами Луиза начинает вытирать слезы на моих глазах. Через секунду я оказываюсь в её нежных объятиях. — Ты должна понимать, что это не твоя вина. И не вина Харпер. Просто… — она не находит подходящих слов. Я буквально могу слышать, как рой мыслей жужжит в её голове. И любая мысль, произнесенная вслух, может ужалить меня. Луиза знает это, поэтому взвешивает каждое своё слово. — Просто Хэлен такой человек. Ей всегда было тесно в рамках. И думаю, что семейная жизнь в маленьком городе не была подходящей для неё. Она не бросила тебя, а просто пустилась в поиски самой себя. Её молодость закончилась слишком рано.
Слова Луизы звучат искренне, пусть ей и тяжело произносить их. Она будто бы оправдывает свою сестру перед самой собой, потому что, наверное, так и не простила её за этот проступок. Но я не хочу думать о том, есть ли скрытый подтекст в этом или это всего лишь ничего не значащие утешения. Эти слова просачиваются мне под кожу и успокаивают.
— Думаешь, она когда-нибудь вернется? — обнадеживающе спрашиваю, наверняка зная правильный ответ.
— Люди всегда возвращаются к тому, что имело значение в их жизни. Она не может не вернуться.
В этот раз Луиза ошиблась с ответом.
***
Включив телефон, я не
Время. Не понимаю, что Харпер хотела сказать этим подарком. И хотела ли вообще сказать что-то? Я не нашла ни открытки, ни записки в подарке. Всего лишь часы.
Спрятав их в ящик стола, я решила дальше злиться на сестру. Получается у меня это всё хуже и хуже по мере того, как я начинаю злиться на Стюарта и Мишель, которые ко второй половине дня ещё не удосужились поздравить меня. А Лиззи напротив присылает мне уже шестое сообщение с напоминанием о вечеринке.
Раскинувшись на кровати, чувствую слабость по всему телу. Чувство беспомощности одолевает меня. Нуждаюсь в Харпер, как никогда раньше, но гордость не позволяет даже позвонить ей. Боюсь, услышав её голос, разозлиться ещё больше, ещё больше возненавидеть её. Поэтому закрывшись в четырех стенах этой тюрьмы, погибаю.
Тихий стук в двери. Подхватываюсь с места. Внутри будто что-то зажигается, когда в голову первой приходит мысль о том, что это может быть Мишель или Фостер. Но я падаю обратно на кровать, когда в проеме замечаю голову Луизы, на щеках которой белой россыпью застыла мука.
— Ты не хочешь немного прогуляться? Погода отличная, и к тому же мне нужно, чтобы ты заскочила в магазин, — она смешно морщит нос, что заставляет меня улыбнуться.
Я быстро соглашаюсь. Мне в любом случае нечего делать. День не удался и ничего уже не может его испортить ещё больше. Мои друзья забыли обо мне, моя сестра нарочно уехала подальше, а моя тётя, у которой есть муж и двое маленьких детей, пытается сделать для меня праздник (чем я ей, конечно, обязана).
Я надела белое твидовое платье и джинсовую куртку. Расчесала кое-как волосы и не стала краситься. Взяла с собой телефон и немалый список вещей, которые нужно купить.
На улице ещё не темно, но небо уже налилось лиловой краской. Тонкая оранжевая полоса уходящего в закат солнца разрезает горизонт. Большие облака нависают над головой, будто декорации в театре, которые могут упасть на голову в любую минуту. Воздух теплый и легкий ветер совсем не портит погоду. Утром было намного холоднее.
Иду медленно. Надеюсь, Фостера сейчас нет в магазине. Слишком неловко. Если я встречу его, он обязательно спросит — «как твои дела?». Я отвечу — «у меня сегодня день рождения». И мы оба будем стоять, словно два идиота, не в силе связать и двух слов для разговора.
Замечаю его пикап на стоянке, когда подхожу к магазину. Сердце стучит всё сильнее. Останавливаюсь, чтобы перевести дыхание.
Звонок телефона отвлекает меня. На экране высвечивается имя "Лиззи", и я борюсь с собой, чтобы пропустить этот вызов. Но Лиззи единственная, кто вспомнил обо мне в этот день, из-за чего моя совесть громко кричит на меня, грозя жестокой расплатой. Я принимаю вызов.