Пока подружка в коме

Коупленд Дуглас

— Ричард, двадцать восьмое — плохой день.

— Карен, так нельзя. Что с того, что ты повторяешь как попугай: «Должно случиться что-то ужасное»? Скажи мне, что и почему. Расскажи, что ты знаешь, что предчувствуешь.

Карен, со вздохом:

— Значит, ты мне не веришь?

— Карен, согласен я с тобой или нет — в данном конкретном случае не имеет ничего общего с тем, доверяю ли я тебе, люблю ли тебя. Пожалуйста, постарайся посмотреть на это с моей точки зрения.

— А как ты сам объяснишь мне то, что Венди рассказала нам про Пэм и Гамильтона? Ну, помнишь, как их синхронно трясло в реанимации.

— Никак не объясню.

Не знаю.

— А то письмо, которое я оставила тебе, оно что — ничего не значит?

— Конечно, значит, и очень многое.

— А то, что мое интервью будут показывать двадцать седьмого? Это тебя не останавливает? Мог бы и остаться со мной — поддержал бы, что ли.

— Ну, не повезло. Так совпало. Я посмотрю его там. И все это время мы будем с тобой на связи по телефону.

— Значит, ты все-таки собираешься ехать?

— Я не собираюсь, я поеду. Если, конечно, ты не приведешь мне достаточно убедительных и ясных доводов относительно грозящей опасности. Что все вдруг заснут насмерть, — этого мне недостаточно.

— Ричард, как бы я хотела рассказать тебе все. Я не вредничаю и ничего от тебя нарочно не скрываю. Ну, слышу я эти странные голоса. Единственный раз они звучали отчетливо, когда у нас была Глория.

Ричард изо всех сил старается выглядеть спокойным и невозмутимым. На самом деле он действительно начинает волноваться за разум Карен.

— Карен, я лечу всего на один день. Переночую там, и обратно. На работе мы договаривались об этой командировке за несколько месяцев. В рождественские каникулы найти мне замену просто нереально.

— Что там у тебя такого важного, что ты готов бросить все?

Ричард вдруг ловит себя на том, что спорит с Карен, как с упрямым ребенком.

— Мне нужно договориться о смете на съемки и представить список объектов. Это очень важный этап работы, и делать это полагается тому, кто за нее отвечает. Лично.

— Ну и катись…

— Пожалуйста, не нужно «ну и катись».

— Ну и катись.

Несмотря на все разногласия, Ричард и Карен объявляют перемирие. Рождество и помолвка отмечаются, как планировалось. Все дарят друг другу подарки, придумывают маленькие сюрпризы. Меган наготовила самодельных украшений из чертежной бумаги и фольги — хватило на всю комнату. Окна в гостиной слегка запотели, в воздухе витает аромат глинтвейна. Пэм и Венди произносят прочувствованные тосты, даже неромантичный Гамильтон растроганно прочищает горло, а Лайнус с излишне серьезным видом изучает структурную целостность торта с безе.

По ходу вечеринки происходит нечто действительно странное. Сначала слышится металлическое «клац-клац» по оконному стеклу окна в гостиной; обернувшись, все видят страусиную голову, сосредоточенно тыкающую внушительным клювом в стекло. Ощущение такое, что это сон, только почему-то у всех одинаковый. Затем появляется второй страус. Этот, в свою очередь, столь же сосредоточенно принимается стучать в оконное стекло. В комнате воцаряется полная неразбериха. Карен в восторге:

— Ой, Ричард, как здорово! Просто умора. Это ведь ты для меня придумал? Какая прелесть.

В поле зрения появляется мистер Леннокс — сосед, его участок углом сходится с их. В руках у соседа моток веревки. Маленького роста, с большими усами, он начинает рассыпаться в извинениях:

— Понимаете, они сбежали из гаража. Я собирался увезти их в Эбботсфорд, но, сами понимаете, сейчас праздники и все закрыто.

Меган интересуется:

— Кому,

спрашивается, могут понадобиться эти жлобского вида птицы?

— Что ты, Меган, это же пища будущего! Шикарное мясо — легкое, как соя, и вкусное — не хуже говядины. Это, если хотите знать, мой пенсионный фонд. Не поможешь мне? Подержишь веревку?

Начинается уморительное страусиное родео. Мистер Леннокс больше всего боится, что с его «инвестициями» что-нибудь случится.

— Умоляю, только не дайте им сбежать в лес! Там им конец. Они там себе ноги переломают, или их койоты сожрут. Они ведь такие глупые!

Ближе к ночи небо чернеет, становится холодней. Компания друзей устраивается поближе к камину; наступает очередь пирогов с черникой.

Потом звонят в дверь. Открывать идет Лайнус. На пороге стоит Скиттер, но Лайнус не знает его в лицо.

— Меган здесь?

— Меган, к тебе пришли.

Меган и Дженни без лишних слов выскакивают за дверь, прихватив с вешалки куртки. Ричард возится за елкой — ищет какие-то компакт-диски. Он ничего не слышит. Через минуту Лайнус спрашивает:

— Слушай, а что это за байкер-уголовник?

— В смысле?

— Ну, тот парень, с которым Меган ушла. Такой, еще со шрамом на роже.

— Со шрамом? — Ричард наконец врубается. — Твою мать!

Рейс Лос-Анджелес-Ванкувер. Командир экипажа разрешает Ричарду сразу после взлета посмотреть на землю из кабины пилотов. Вид открывается просто божественный: небо в ямочках облаков, точно смеющийся младенец, потухшие вулканы, громоздящиеся вдоль побережья, плавный изгиб линии горизонта. Вернувшись на свое место, Ричард рассеянно листает «Ньюсуик» двухнедельной давности и вновь просматривает статью, посвященную Карен. Мысленно он перебирает события прошедшей недели, и ему вдруг становится жутко. Капля холодного пота медленно сползает по его лбу из-под линии волос, пересекает бровь и затекает в глаз.

Полет продолжается. В салоне холодно: авиакомпании теперь не обогревают салоны так, как раньше. Экономия. Подают обед. Забирают посуду. Низкое, над самым горизонтом, солнце бледно и бесцветно. Декабрьский закат, даже солнечный свет кажется тусклым и темным.

Ричард вспоминает о том, как накануне вечером смотрел в гостинице передачу о Карен, заказав при этом громкую связь с домом. Передача получилась компактной, предельно сжатой, и Глории удалось подпустить в нее нужное количество сиропа, не убрав, разумеется, ни капли бестактности.

Потом они с Карен чуть не час висели на телефоне, рассыпаясь друг перед другом в извинениях, шепча ласковые слова, ощущая при этом ту особую близость, которая возникает только при общении по телефону. «Знаешь, Ричард, все эти мрачные предсказания, наверное, это мне только почудилось. Нет, я не схожу с ума. Я уверена, скоро все эти голоса и видения кончатся».

Затем Ричард проваливается в глубокий, без сновидений сон.

Наутро он отправляется по делам в Калвер-Сити, но, проработав всего десять минут, впадает в панику. Он уходит в туалет, ополаскивает лицо, пытается успокоить дыхание, а затем, повинуясь подсознательному импульсу, бросается на стоянку и гонит арендованную машину в лос-анджелесский аэропорт, и покупает билет — самый полный тариф, бизнес-класс — на ближайший рейс до Ванкувера. Ему не терпится сесть в самолет, оторваться от земли, взлететь.