Пока смерть не заберет меня
Шрифт:
— И все-таки подумай.
— Нет.
— А пока будешь думать, — он словно не услышал, — не забывай вот о чем: если откажешься, тебе придется уехать из города.
— С какой стати? Я не собираюсь уезжать!
— Однако тебе придется. Я не могу допустить, чтобы ты болтался у моих людей перед глазами вечным соблазном, словно морковка перед осликом.
— Боитесь потерять авторитет?
— В точку, — спокойно согласился Алан. — Вся эта шушера, разумеется, ничего не стоит, но, если каждый вообразит, вдохновившись твоим примером, что может обрести свободу, беспокойства будет много. А я не люблю лишнего беспокойства.
— Вообще-то
— Знаю, — он кивнул. — Зато мне не плевать. Поэтому, мальчик мой, учти: если не уедешь, я буду вынужден тебя убить.
Не думаю, что Алан пытался меня напугать. Он просто констатировал факт. Так я это и воспринял.
— Уверены, что у вас это получится?
— Никто не бессмертен, — улыбнулся Алан. — И меня, и тебя можно убить — если как следует постараться. А я постараюсь и уж что-нибудь придумаю. Мне будет очень неприятно, но… что поделать.
— С интересом понаблюдаю за творческим полетом вашей мысли, — вежливо сказал я. — Но помогать вам не собираюсь.
— Стоит ли упрямство того, чтобы лишаться из-за него жизни?
— Объяснять я вам тоже ничего не собираюсь.
— А не надо ничего объяснять. Думаешь, я не знаю? Ты не желаешь уезжать отчасти из-за упрямства, но главная причина — эта женщина… как ее… Мэвис Лерк? (я вздрогнул) Она не поедет с тобой, а ты не поедешь без нее. Что, не так?
— Хоть бы и так, — буркнул я, — а это не ваше дело.
— Конечно, не мое, — согласился Алан. — Только мне не понять такой привязанности к обычной смертной женщине. Что она такое? Через полвека она обратится в прах. А ты что будешь делать? Скорбеть по ней следующие пять сотен лет? Посмотри на Кристо — пример весьма красноречивый. Но у него хотя бы хватило духа сделать из нее вампира — пусть слабенького, но все же… И все равно добром эта история не закончилась.
— Уж я постараюсь устроить так, — сказал я, глядя на него в упор, — чтобы мы с Мэвис жили долго и счастливо, и умерли в один день.
— Ну, ну. Только ведь она тебя не любит, Илэр.
Я почувствовал, как щеки у меня вспыхнули — не от смущения, а от злости, — и сжал кулаки. Правда, руки я держал в карманах пальто, и Алан ничего не мог увидеть.
— А уж это вы никак не можете знать!
Я ожидал, что сейчас Алан выдаст какую-нибудь высокопарную банальность в том духе, что он прожил на свете много лет и научился читать по лицам — или же по глазам, — но он молчал. И только смотрел на меня, слегка изогнув губы — это должно было означать снисходительную улыбку, но больше походило на болезненную гримасу. Почему-то мне пришло в голову, что его руки, спрятанные, как и мои, в карманы куртки, так же сжимаются в кулаки. Странно… С чего я вообще взял, что он злится или нервничает?
— У вас есть что еще сказать? — спросил я.
— Только одно: подумай. У тебя есть… ну, скажем, неделя. Потом или ты уедешь, или я открою на тебя охоту.
— Я понял.
Не прощаясь, я отвернулся и не спеша пошел прочь. Может быть, слова мои и звучали чертовки самоуверенно, но сердце в груди так и трепыхалось. Несколько лет назад я наивно полагал, будто уже не боюсь ничего на свете, но теперь от этой наивной веры не осталось и следа. Я боялся — боялся Алана и того, что он может сделать, даже утратив власть надо мной. Самым разумным поступком было
Что посоветовал бы Кристиан? Наверное, он сказал бы: "Не подставляйся".
А может, он сказал бы: "Борись"?.. В последнюю нашу личную встречу он сказал именно это.
— Илэр! — окликнул Алан, едва я отошел на пару десятков шагов. Я остановился, но не обернулся.
— Что еще?
— Мое желание познакомиться с Агни остается в силе.
— Агни не приедет, — сказал я через плечо.
— Приедет, — возразил Алан убежденно. — Вот увидишь, приедет.
Мне очень не хотелось ему верить. Но что-то подсказывало, что он прав. Агни предпочитала доводить до конца все, что ни задумала, и терпеть не могла, когда что-то мешало ее планам. Во всяком случае, такой она была восемь лет назад, до того, как вышла замуж.
Метро уже закрылось, и домой я добирался пешком. Торопиться, впрочем, было некуда, и даже начавшийся мокрый снег с дождем не мог заставить меня ускорить шаг. Мыслей в голове не было никаких, и я даже радовался этому. Думать ни о чем не хотелось. Когда я вошел в квартиру, с волос у меня капало растаявшим снегом. Первым делом, не снимая пальто, я направился в ванную, взял полотенце и принялся вытирать волосы; во время этого занятия в голову начали приходить мысли, и до того безрадостные, что я бросил полотенце и, как был, взъерошенный, в покрытом каплями воды пальто, прошел в гостиную, упал в кресло и предался размышлениям.
Итак, что мы имеем?
Алан предоставил мне выбор: принять его предложение и, по сути, вернуться к тому образу жизни, который я так долго мечтал изменить; или же отказаться и превратиться в дичь для него и его вампиров. Попытается ли он убить меня или же снова сделать меня своим слугой, — это был вопрос отдельный и не слишком меня волнующий, потому как оба варианта меня не устраивали категорически. Я не хотел становиться ни партнером Алана, ни его слугой; и умирать я тоже не хотел. Больше не хотел.
Разрешалась эта дилемма на первый взгляд просто: нужно уехать в другой город… да хотя бы, опять же, к Кристиану, которому, наверное, уже икается, и который будет рад меня принять, это точно. И уж наверное он не станет ставить условий: или я с ним, или против него, — а даст просто жить, как мне хочется. Чего же лучше?
Ага, только понять бы, чего мне на самом деле хочется…
С Мэвис мне быть хочется, вот что. Жить долго и счастливо и умереть в один день. Хочу обнимать ее, целовать, гладить ее чудесные золотые волосы и видеть ее светлую улыбку. Алан сказал, что Мэвис не любит меня? Ну и что? Ему-то откуда знать… А от нее я этих слов не слышал… Пока есть хоть какая-то надежда, я не могу уехать и все бросить.