Пока смерть не заберет меня
Шрифт:
— Так уж и нет? — Агни расслабила руку, поняв, что вырваться не удастся, и заглянула Алану в глаза. Он улыбался, но за этой улыбкой пряталось что-то такое, от чего волосы вставали дыбом. В эту секунду Агни окончательно поверила, что сидящему напротив нее человеку — то есть, сидящему напротив нее существу — действительно много сотен лет. Это был вовсе нечеловеческий взгляд; эти глаза видели такое, о чем Агни даже не хотелось знать.
— Нет, — сказал Алан и отпустил ее руку.
— Не может этого быть, — продолжала настаивать Агни.
— Вы ничего обо
Этот разговор нравился Агни все меньше. С удовольствием она прекратила бы его, но как? Выгнать Алана из квартиры она не может. Уйти самой? Но должен вернуться Илэр, а оставлять его наедине с бывшим хозяином она побаивалась.
— Ладно, я ничего о вас не знаю, — наконец, проговорила она неохотно. — Но и знать не хочу.
— Врете, — заявил Алан, воздев указательный палец. — Вам до чертиков любопытно, какой я на самом деле.
— Мне лучше знать, любопытно или нет… — возразила Агни, но не слишком уверенно.
Алан улыбнулся и потянулся на стуле, запрокинув руки за голову.
— Лучше задавать миллион вопросов, чем делать вид, будто ничто на свете вас не интересует. Илэр начал с того, что задал множество вопросов, — и это было правильно, — но закончил тем, что сказал себе: "Это меня не касается". Чем и создал себе проблемы. Когда он согласился принять мое покровительство, он ничего обо мне не знал. Он обманулся моей внешней оболочкой.
— Вы могли бы сами ему рассказать…
— Зачем?
Агни не нашлась, что ответить.
— Обмануться очень легко, — продолжил Алан, — особенно если ваш собеседник — носферату. Мы можем заставить кого угодно поверить во что угодно и произвести на любого сколь угодно приятное впечатление. Это несложно. Мы всем нравимся.
— Мне вы не нравитесь. И вообще я не понимаю, к чему весь этот разговор!
— Да ни к чему, — безмятежно отозвался Алан. — Просто пытаюсь занять вас приятной беседой в ожидании возвращения нашего друга.
Озадаченная, Агни уставилась на него. Чем дальше, тем сильнее она ощущала себя кэрроловской Алисой на Безумном Чаепитии, где Алан выступал одновременно в роли Мартовского Зайца и Болванщика. Не хватало только Сони в чайнике… Может быть, он в самом деле не в своем уме? Может быть, за тысячу лет мозги усыхают?
— А правду ли говорят, будто вам тысяча лет? — вырвалось вдруг у Агни.
В глазах Алана мелькнуло веселое удивление, он откинулся на спинку стула и скрестил на груди руки.
— Не поверите, но вы первая, кто открыто спросил меня о возрасте! Остальные все жмутся по углам и сплетничают, строя предположения, тысяча мне лет или всего лишь девятьсот девяносто.
— И все-таки?
— Ну, этот замечательно круглый юбилей мне справлять еще рановато, однако же первый крестовый поход я помню, — ответил Алан с убийственной небрежностью.
— Первый крестовый поход, — повторила Агни, жалобно сморщив лоб в попытках припомнить хотя бы примерную дату. — Это… двенадцатый век?
— Конец
Агни попыталась представить себе те давние — да что там, просто древние! — времена — и не сумела. Забавляясь, Алан наблюдал за ней.
— И вы, надо думать, участвовали в этом мероприятии? — призвав на помощь всю свою язвительность и стараясь не показать, насколько она шокирована, поинтересовалась Агни.
— В какой-то мере.
— И на чьей же стороне?
— На своей собственной. Но вы, кажется, говорили, что не желаете ничего обо мне знать?
Агни прикусила язык и покраснела. Алан расхохотался.
— Вы прелесть, Агни! Продолжайте в том же духе, и вы покорите мое сердце!
— Знаете что! — рассердившись, Агни вскочила. — Идите вы… нет, лучше я пойду. На улицу. И буду ждать Илэра там.
— Сядьте!
Раньше Агни думала, что выражение "приструнить взглядом" — это такая литературная красивость. Но Алан посмотрел на нее так, что ноги у нее подломились, все тело сделалось как будто ватным, а желание уйти просто испарилось. При этом он даже не переменился в лице, и не шевельнул ни одним мускулом. Просто посмотрел. Вот тут-то Агни стало, наконец, страшно.
— Сядьте! — повторил Алан со спокойной властностью. — Вы нужны мне здесь.
— Зачем? — придушенно спросила Агни.
— Долго объяснять.
— А вы попробуйте покороче…
Алан смерил ее долгим задумчивым взглядом, словно размышляя, стоит ли тратить время на объяснения. И, видимо, решил, что не стоит, потому что ответил спокойно:
— Сами поймете.
Кристиан завтракал, когда за спинкой его стула возник почтительный Валь и вполголоса, хотя никого кроме них, в столовой не было, сообщил:
— Господин Кристо, вас хочет видеть молодая дама. Я проводил ее в гостиную.
— Ты знаешь ее? — спросил Кристиан, отодвигаясь от стола.
— Боюсь, что нет. Но… мне кажется, она очень расстроена чем-то.
Поспешно Кристиан перешел в гостиную, размышляя, кто может быть эта молодая расстроенная дама, к тому же явившаяся с визитом в столь ранний час. На диване, опустив бледное лицо и сложив на закутанных шерстяной юбкой коленях беспокойные руки, сидела Мэвис. Вид у нее действительно был похоронный, к тому же до крайности усталый. Казалось, она не спала всю ночь. Сердце Кристиана тут же подпрыгнуло к самому горлу, он бросился к гостье и склонился к ней, пытаясь заглянуть ей в лицо и встревожено вопрошая:
— Мэвис! Мэвис! Что случилось?!
После единственной личной встречи в столице они разговаривали только по телефону, и Кристиан сам поразился, когда от радости на мгновение даже перехватило горло. Но тут же радость сменилась смертельным страхом… Домашний адрес Кристиан дал Мэвис когда-то сам — на всякий случай, — но он и не думал, что когда-нибудь это может пригодиться. И никак не мог ожидать, что Мэвис приедет, не предупредив его, да еще с утра пораньше. Ей пришлось выехать очень рано, чтобы оказаться здесь в восемь утра. Что-то очень серьезное произошло.