Покаяние разбившегося насмерть
Шрифт:
Как сообщил нам наш источник, Франсуа Шюни, женат ый человек, изменял своей супруге , а факт изм е ны Нико Пертю умудрился заснять на видео ; вполне возможно, что Нико и
Между тем, скорей всего, у убитого Нико был еще один , на сей момент пока никому не известный помощник , – тот самый, что выдал Франсуа Шюни , подк инув его скандальные снимки ..."
Сами понимаете, после чтения подобных статей мне стало немного не по себе, так что я и сам едва не начал рыдать да заламывать руки не хуже нашего бухгалтера. В довершение ко всему, когда я, приняв успокаивающий душ, уже благополучно нырнул в постель, позвонил отец.
Воздержусь от дословных цитат из его гневной речи, что ядовитым ручьем стекала в мое припухшее ухо в течение семнадцати минут. Отмечу лишь, что, судя по словам отца, он был совершенно разочарован в своем легкомысленном сыне, который не пожелал обеспечить ему приличный отдых на Мальдивах, безответственно разрешив бухгалтеру "Садов" прирезать четверых людей и никоим образом даже не попытавшись предотвратить его позорный арест.
От души высказав все наболевшее, мсье Жюль Муар немедленно дал отбой, совершенно не имея ни времени, ни желания выслушивать мои покаянные стоны. Вот тогда-то мне и припомнились вдруг мирные слова славного Рафика под кофейный аромат его уютного "Бейрута".
"Жизнь груба! Великолепно груба, потому что эта "грубость" лишь подчеркивает мелкий, но ослепительный бисер радости, непременно сопровождающий нас каждую минуту жизни: доносящийся откуда-то беспечный детский смех, шелест травы, мигающие в темном небе звезды, птичьи трели по утрам и удивительный
Наверняка, совсем немного поднапрягшись, я бы смог припомнить немало чудесного бисера этого дня - хотя бы тот же чудесный ужин в "Бейруте", но решил попросту не зацикливаться на "разборе полетов" - у меня просто не было для этого ни сил, ни особого желания. Я ограничился лишь тем, что улыбнулся и, ухнув на бочок, постарался побыстрее уснуть, завершив этот поистине бесконечный день.
Глава 17. Прогулка по набережной Орфевр
Следующий день начался для меня, как и все предыдущие, привычно рано. Поскольку с самого утра в центральном офисе "Садов" должны были непременно появиться акулы пера, чтобы попытаться вытянуть из меня и сотрудников дополнительные любопытные факты про всю нашу фирму в целом и про Франсуа Шюни в частности, я решил приехать на часок пораньше, чтобы не подраться с кем-нибудь из представителей СМИ на входе. Как говорится, береженого бог бережет.
В итоге я прибыл в офис затемно и составил подробный план работы на день для мадам Лево и отдельных сотрудников, приколов этот листок к щитку на столе секретаря. После этого я позвонил Андрею Бессонову, от души надеясь, что мой добрый приятель уже не спит. Слава богу, он был на ногах.
– А ты как думал!
– усмехнулся Андрей в ответ на мое приятное удивление.
– Печальный факт: я в настоящее время остался безработным бездельником; зато моя жена - великая труженица, чей рабочий день не имеет точных временных рамок. И пусть я пока что не могу внести свою лепту в наш скромный семейный бюджет, зато могу чудным образом принести кофе в постель своей ненаглядной. Что и было мною сделано конкретно сегодня ровно в семь-ноль-ноль.
Я улыбнулся; честно говоря, жизнерадостный голос приятеля вселил в меня здоровый оптимизм. Не мудрствуя лукаво, я немедленно пригласил Андрея на променад для беседы по душам, особо подчеркнув, что мне как никогда нужны его дружеский совет и поддержка.
На все наши переговоры ушли считанные минуты. Поскольку Бессоновы проживали недалеко от набережной Орфевр, мы договорились встретиться у полицейского управления - того самого, где благодаря нетленным трудам Жоржа Сименона, вечно жил и живет, беспрерывно расследуя запутаннейшие уголовные дела, великий и славный комиссар Мегрэ.
Мы встретились с Андреем как раз в тот час, когда практически весь работающий люд уже разбежался по своим конторам да офисам, а потому можно было спокойно прогуляться по свободной набережной. Второй день погода была как по заказу: высокое синее небо, ясное солнце, согревавшее своими лучами весь мир, - с трудом верилось, что совсем недавно Париж был погружен в темную бездну промозглой сырости, а небо походило на невыжатую серую мочалку.
– Сочувствую тебе, брат!
– произнес Андрей, выслушав мой скорбный отчет о последних "успехах" полицейского следствия, включая арест Франсуа Шюни.
– Я, само собой, в курсе потому как прочитал вчерашнюю сенсацию об аресте. Но скажи честно, положа руку на сердце: а ты действительно на все сто уверен, что ваш милейший бухгалтер невинен, как овечка?
Я с уверенностью кивнул.
– Разумеется! Я не один час размышлял да обдумывал все известные мне на данный момент факты. Во-первых, я сам лично беседовал со свекром Шюни, который недолюбливает парня в первую очередь из-за того, что он - чистюля и белоручка. Как выразился свекор, "не может и курицы зарубить", вообще не переносит вида крови. А тут по версии полиции, он не просто убил - скажем, застрелил из пистолета - но ножом аккуратненько зарезал троих парней! Согласись, для убийства ножом нужны особые "способности", а наш бухгалтер, скажем прямо, нервный слабак. Так что, если перед самой премьерой малыш Нико действительно порадовал его своими "веселыми картинками" и бедняга настолько испугался, что даже забыл свою святую обязанность - перед началом вашего спектакля сообщить о переводе на счет театра кругленькой суммы от "Садов Семирамиды"...