Покажи свою лучшую сторону
Шрифт:
Она стала самой популярной девочкой в классе, а потом и во всей школе. Ее удивительная способность ничего не требовать и жить по собственным законам работала совсем не так, как к этому привыкли остальные. В маленьком мире школы популярность получали иными способами, постепенно, через дружелюбие и покладистый характер. Юне же она досталась быстро и легко: она была собой и не пыталась стать кем-то еще. Это, естественно, раздражало тех, кто привык жить по-другому.
Как-то раз это решили исправить. После звонка, когда учительница уже ушла, остальные ребята тоже, две одноклассницы решили поговорить с новенькой. Юна сидела
– Ты, – она ткнула рукой в лоб Юны, – тварь. Я сделаю все, чтобы тебя выгнали из школы и ни в одну другую не взяли. Я такое про тебя расскажу, ты будешь жалеть, если сама не заберешь документы!
– А ты, – теперь вторая ткнула пальцем в лоб Ани, – тупая тварь. Таких надо изолировать, вы не должны жить в обществе, не должны размножаться, должны жить в камере, чтобы с вами никто не общался, а потом и вовсе…
Удар. Юна со всей силы воткнула острый карандаш в потную руку на столе. Она не стала ждать, пока оскорбления закончатся. Отличница взвыла, вырвалась и побежала из класса, позвав за собой подругу. Юна схватила Анину руку, потрясла ее, и несколько раз повторила, чтобы та скорей собиралась. Быстро закинув все в сумку, они выбежали из класса, кинулись вниз по лестнице, перепрыгивая через ступеньки, и уже через пару минут оказались за воротами школы. Все случилось так внезапно, что Аня ничего толком и не поняла. Словно ее там не было. Поэтому отдышавшись, она уцепилась за рукав Юны и потянула ее на себя.
– Ты что сделала?
– А что такого? – Юна улыбалась и явно не понимала вопроса, – я сделала то, что надо.
– Нет! Так нельзя! Нельзя так поступать с людьми!
– Да какие они люди? Ты слышала вообще, что они говорили?
Аня отпустила кофту новенькой и отвернулась. Юна ее злила и восхищала одновременно.
– Какая разница! Ты бы подумала хоть на секундочку, что теперь с нами будет!
– Все будет замечательно, – Юна засмеялась и закружилась.
– Не уверена. Ты даже не представляешь, на что они способны и что сделают.
– Ну, что? Что они сделают? Я разве сделала что-то серьезное?
– Ты воткнула в человека карандаш. Острый. Очень.
– Не воткнула. Ничего такого не было, – Юна закатила глаза и цокнула языком.
– Но я же видела все вот этими глазами, – Аня зачем-то показала на свои глаза, а потом внезапно добавила, обращаясь уже не к Юне, – блин, ведь они позвонят родителям, только этого не хватало.
– Слушай, ну, прекрати уже. Было и было. Все, ничего не изменишь. Тебе пора жить настоящим, а не прошлым. У нас не было другого выбора.
Слово «нас» приятно отозвалось в душе у Ани. Это тягучее и сладкое слово напомнило любимое клубничное варенье. Его хотелось пробовать снова и снова, слышать еще и еще. Как это приятно, когда есть «мы». Ее словно перезагрузили, и она снизила градус тревожности, фокусируясь на том, что теперь у нее может появиться друг.
– Наверное, ты привыкла к такому обращению, оскорблениям, нападкам, и скрытая агрессия для тебя стали нормальным способом общения, для меня это неприемлемо, – ответила Юна. – Если человек не понимает, что так нельзя обращаться, значит с ним надо разговаривать на его языке, скатившись до его клеточного уровня.
Аня промолчала.
– Не понимаешь же, да?
Юна сняла с руки резинку и сделала хвост. Она уже отдышалась, но щеки еще краснели, словно от мороза, хотя только сменялся сентябрь. Аня осмотрелась и увидела вдалеке тот самый дом, на который недавно обратила внимание. Ей захотелось скрыться – школа была совсем рядом, и они могли встретить одноклассников. Да и в привычном уединении Аня могла бы все обдумать и решить, что делать дальше.
Они шли вдоль улицы. Юна уткнулась в телефон, а Аня замедлила шаг и, отстав, развернулась в сторону парка. Она надеялась, что одноклассница не пойдет следом. Мысли требовали, чтобы с ними поговорили и успокоили их, внутреннее давление съедало остатки разумного. Все произошедшее внезапно стало важным, и вообще жизнь со знакомства с Юной изменилась. Ане, как оказалось, необходимо больше времени, чтобы это принять.
– Я знаю, что о тебе все говорят, но я не считаю тебя такой, – вдруг раздалось сзади, когда Аня зашла в парк. Юна прошла вперед и села на единственную старую лавочку, вытянув руки и ноги. Аня вздохнула и села рядом. Стоять не хотелось.
– Ты не знаешь, что о тебе говорят, да?
– Что я тупая и меня ненавидит собственная мать? – предположила Аня. Она о многом догадывалась и даже слышала обрывки болезненных фраз, но защищалась от оскорблений отрицанием. Сейчас ей захотелось снять эту броню и принять все как есть.
Юна приблизилась к ней и на ушко прошептала все то, что слышала за несколько недель в школе. Хоть в парке кроме них никого не было, эти слова невозможно произносить громко. От них сразу становилось вязко, будто в душу сливают грязь, и ты утопаешь в словах, как в болоте. Юна подняла веточку и стала ей водить по пыльной дорожке, вырисовывая что-то абстрактное. Говорить не хотелось. Слова и правда нечеловеческие, и выдержать их без слез было чертовски сложно. Аня не понимала, почему все это случилось с ней. Она не виновата, что родилась такой: неумной, некрасивой, неталантливой, необщительной.
– Ты меня считаешь странной?
Не отрываясь от занятия, Юна отрицательно покачала головой.
– А почему тогда все меня считают такой?
– Может быть, потому что ты просто другая?
– Просто другая? Это как?
– Ну, – Юна задумалась, ища нужное слово, – не знаю, просто другая. У этого слова нет аналогов. Другая – это не плохо и не хорошо. Другая – это другая.
– Стало намного понятней, – съязвила Аня.
– Я тоже другая.
– Но ты красивая, умная и смелая, ты совсем другая!
– Забавно, что ты так говоришь обо мне, когда сама на самом деле такая же.
Юна закончила рисовать, и Аня увидела самолет, облака, звезды и планеты на грязной земле бескрайнего космического пространства. Как интересно заглянуть на секунду в мир Юны и увидеть, о чем она думает и как выражает свои мысли.
– Я не знаю, какая я на самом деле, – сказала правду Аня, – я с детства только и слышу, что от меня одни проблемы, что я все ломаю, что мне нельзя ничего дать в руки, что я необучаемая, глупая, неусидчивая и лучше бы не рождалась. Мама до сих пор не может простить мне то, в чем я не виновата, например, развод, которого я даже не помню. Ни развод, ни отца. Вся ненависть мира передалась мне по наследству, так как я почти полная его копия.