Покидая мир
Шрифт:
Если бы я захотела, можно было бы взять напрокат машину и съездить за город, в направлении Скалистых гор. Но я не спешила, понимая, что все еще не могу видеть ничего живописного, яркого, прекрасного. Лучше уж держаться скучного асфальто-бетонного Калгари. Его невзрачный вид как нельзя лучше подходил мне сейчас, в точности совпадая с моим настроением.
Время. Время. Время. Я дрогнула и купила маленький телевизор с DVD-плеером. Правда, подписываться на программы кабельного телевидения не стала. Зато стала наведываться в фильмотеку за несколько улиц от дома, очень хорошо укомплектованную. Это здорово помогало в те ночи, когда таблетки почему-то не оказывали волшебного действия
Дело осложнялось тем, что я начала основательно налегать на спиртное. Возвращаясь домой с концерта или из кино, я опрокидывала три бокала вина и принимала снотворное. Сон приходил сразу. Четыре часа спустя я просыпалась, будто кто-то меня толкнул. Сна ни в одном глазу. Что ж, я открывала Диккенса или ставила диск со «Страстью» Бергмана, сопроводив все тремя стаканами какого-нибудь красного пойла, и часам к семи могла снова заснуть и проваляться в постели до полудня. После трех месяцев таких бессонных ночей я однажды проснулась с тяжелой от похмелья головой и мыслью: Все, хватит, надо взять себя в руки.
Было очевидно, что без врача мне не обойтись. А это означало, что придется-таки выходить из подполья и легализоваться. Через четыре месяца пребывания в Калгари я созрела для того, чтобы оповестить наконец Канаду о своем решении здесь поселиться. Я отправилась к уличному телефону-автомату у аптеки, которым пользовалась обычно, позвонила в справочную и, когда мне ответил женский голос, спросила:
— Что нужно сделать, чтобы получить номер социального страхования?
— Вы имеете в виду социальную защиту?
— Здесь это так называется?
— Да, здесь это называется так, — ответили мне вежливо, но сдержанно. — Запишите номер телефона…
Вскоре я уже входила в административное здание. Я заполнила необходимые анкеты и формы. Предъявила паспорт. Подверглась допросу со стороны приторно-любезной, но исключительно въедливой дамы, задавшей мне множество вопросов по поводу того, почему только сейчас, в тридцать три года, я решила получить наконец номер социальной защиты.
— Я раньше не проживала в Канаде.
— Но почему же? — спросила она елейным голосом.
— Потому что росла и жила в Соединенных Штатах.
— А как же тогда вы получили канадский паспорт?
— Мой отец был канадцем.
— И что же заставило вас так внезапно переехать в Канаду?
— Мотивы переезда важны для того, чтобы выдать мне номер социальной защиты?
— Я обязана выполнить необходимые формальности. Мне следует убедиться, что вы действительно имеете право на получение НСЗ.
— Мой паспорт лежит перед вами. Вы, я уверена, можете связаться с Оттавой и убедиться, что он не поддельный. Что вам еще от меня требуется?
— Я задала вам вопрос. И хочу получить на него ответ. Что заставило вас переехать из Соединенных Штатов в Канаду?
После мгновенного замешательства
— Моя трехлетняя дочь погибла под колесами автомобиля. Теперь вы довольны?
Голос мой прозвучал так злобно и громко, что все разговоры в зале смолкли. Все прочие служащие и ожидающие своей очереди клиенты, казалось, окаменели. В воцарившемся потрясенном молчании я увидела, как глаза служащей наполняются страхом: она словно понимала, что за этим последует, и обреченно ждала.
Я вспомнила, что однажды сказал мне Дэвид, когда в ресторане нам вдруг ни с того ни с сего нахамила официантка:
— Мы же не знаем, что за день был у нее сегодня, что случилось до прихода на работу, поэтому даже не думай, дело вовсе не в тебе.
Позади сидевших за стеклянными перегородками клерков располагался кабинет, дверь его была открыта, за письменным столом работал мужчина в костюме. Видимо, он тоже слышал мои слова, так как вскочил и направился к нам. Моя собеседница нервно покосилась в его сторону. Я догадалась, что она, скорее всего, уже не в первый раз переходит границы своих полномочий… Признаюсь, впрочем, что это наблюдение нисколько не ослабило злости, от которой меня все еще трясло.
— Мистер Рассел, — заговорила служащая, — разрешите, я объясню…
— В этом нет необходимости, вы можете собираться и отправляться домой.
— Но я только пыталась выяснить…
— Я слышал, что вы делали, а ведь вас уже неоднократно предупреждали на этот счет.
— Я просто подумала…
— Отправляйтесь домой, Милдред. Завтра вам позвонят.
Милдред явно не хотелось подчиняться. Но, поняв, что ничего другого ей не остается, она поднялась и торопливо выскочила за дверь, сдерживаясь, чтобы не разразиться слезами.
Мистер Рассел взял со стола мою папку и просмотрел бумаги.
— Наша сотрудница должна была бы попросить у вас прощения, мисс Говард. Но, как ее начальник, я сделаю это за нее и за весь отдел. Приношу вам свои искренние извинения. К сожалению, это в ее стиле, и мы уже неоднократно предупреждали ее о недопустимости такого поведения. Но теперь я твердо намерен добиться для нее дисциплинарного перевода в Медисин-Хат. [95] — Раскрыв мою папку, он продолжал: — Ваш номер социальной защиты будет готов через пять минут.
95
Медисин-Хат — небольшой городок на юго-востоке провинции Альберта, Канада.
Так и вышло — совсем скоро мистер Рассел, еще раз извинившись, вынес мой паспорт и новенькую страховую карту.
— Надеюсь, из-за этого эпизода у вас не сложится мнения, что все наши чиновники ведут себя столь же неподобающе, — произнес он, после чего попрощался.
Неподобающе? Манеру с фальшиво дружеским видом говорить гадости я назвала бы истинным канадским стилем, и присуща она была отнюдь не только государственным служащим. Народ здесь был как будто вежлив. Этакий политес, часть социального этикета, — не то, что от вас ожидают. Но вежливость носила оттенок брюзгливости, раздражительности — любезность сквозь плотно стиснутые зубы. Здесь, с Милдред, был как раз тот случай. Она ведь ни разу не повысила голос, настаивая на получении ответа. Но тем не менее давила на меня, как давят порой мерзкие училки, ясно давая понять: Сейчас ты в моей власти и, если хочешь получишь то, что только я могу тебе дашь, изволь подчиняться.Видимо, до моего, чисто американского взрыва возмущения эта стратегия не давала сбоев.