Поклонение
Шрифт:
— К сожалению, это случается и с молодыми, и с пожилыми. Но не стоит расстраиваться и переживать. На сегодняшний день разработаны эффективные методики лечения такого рода болезней, и чем скорее мы поставим точный диагноз, тем скорее сможем приступить к лечению. А пока вам стоило бы недельки на две взять отпуск и дать отдых своим пальцам. Нагрузка и упражнения хороши в меру, а пока, коль скоро суставы у вас опухли, а пальцы коченеют, самое лучшее — на время отказаться от работы на машинке.
— Да, конечно, вы совершенно правы, — откликнулась бледная, погруженная в свои мысли Мэнди. — Право, не знаю, как я все это переживу,
— Посмотрим, как у вас пойдут дела в течение, скажем, двух недель, а потом будем делать выводы, хорошо? — мягко сказала Сьюзан. — Противовоспалительные таблетки, которые я вам выписываю, помогут приглушить боль, впрочем, вы с их действием уже знакомы.
Она выдернула из принтера листок с предписаниями и с улыбкой подала его Мэнди.
— Встретимся недели через три, тогда поговорим еще раз. Разумеется, если будут какие-то осложнения, обращайтесь.
Мэнди Симпсон пошла за детьми. Сьюзан опустилась в кресло, чувствуя себя совершенно разбитой. Эту сторону профессии — пассивную констатацию своей беспомощности перед грозящей другому человеку бедой — она просто ненавидела. Никакая тренировка не помогала и не могла помочь, когда речь шла о том, чтобы сообщить пациенту плохую новость. Раньше она надеялась, что со временем научится воспринимать чужие несчастья спокойнее, но этого не произошло.
Сжав руки так, что ногти впились в ладони, она безуспешно пыталась вырваться из трясины тяжелых, горестных мыслей, все более и более засасывающих ее. Жизнь устроена так несправедливо, а болезнь так коварна и жестока!
— Не помешаю? Кстати, я стучал, но вы, по-видимому, не услышали.
Сьюзан подняла глаза и увидела стоящего в проеме двери Кристофера. Его огромная фигура поглощала, казалось, все пространство вокруг себя. Болезненно задетая, почти оскорбленная внезапным вторжением — не столько даже в ее кабинет, сколько в ее душевный мир, Сьюзан прикусила губу, пытаясь вернуть себе хладнокровие.
— Заходите!
— Я увидел, как уходит ваша последняя пациентка, и решил, что вы одна. Что-нибудь не так? — участливо спросил Кристофер.
— С чего вы взяли? Все в полном порядке, — жестко выговорила она, беря себя в руки. — Вам что-то от меня надо?
— Нет. А если честно, я хотел бы узнать, что вас беспокоит, — не уступал Кристофер. — Скажите, не прячьте в себе.
— Что я должна сказать? — вспылила Сьюзан. — Что я всего лишь делаю свое дело, работаю, день за днем принимаю больных и пытаюсь найти способ сделать их здоровыми? Если это, то я уже все сказала. — Она вызывающе посмотрела на него, глаза ее блестели, выдавая гнев пополам с беспомощностью. — Иногда я спрашиваю себя, умеем ли мы вообще хоть что-то или по-прежнему живем в темном Средневековье.
Она стиснула зубы, и губы ее против воли сложились в тонкую, скорбную линию. Кристофер помолчал, изучая ее лицо.
— Ну, так что? — спросил он наконец. — Насколько я понимаю, речь идет об этой последней пациентке, с которой я столкнулся у двери, верно?
— Да. Ей всего двадцать восемь лет. Двадцать восемь! Всего на год моложе меня, а у нее уже налицо все признаки ревматоидного артрита! Она молодая мама, у нее семья, работа, требующая гибкости суставов. Когда я вижу, как жестоко обходится с людьми судьба, меня охватывает отчаяние и злоба.
—
— А вы хотите, чтобы я оставалась спокойной и безмятежной? — огрызнулась Сьюзан. — Неужели вам никогда не приходилось злиться на этот жестокий и несправедливый мир?
— А что толку от такого настроения? Я предпочитаю думать, что мы делаем все от нас зависящее, чтобы облегчить страдания наших пациентов, что медицина за последние годы движется вперед семимильными шагами… В том числе и в области лечения артрита. Вы это прекрасно знаете. Мы можем сделать для больного много, очень много! А кроме того, в каждом из нас живет надежда, что новые методики лечения, в особенности основанные на достижениях генетики, в самом ближайшем будущем позволят нам творить чудеса. — Кристофер произнес эту небольшую речь спокойно и бесстрастно.
— Может быть и так, но пока эти разработки будут внедрены в повседневную практику, пройдут годы и годы. И все эти годы Мэнди придется мучиться и бороться со своей болезнью. Это же несправедливо, разве не так? — Сьюзан задыхалась от негодования.
— Жизнь изначально несправедлива, и ваша пациентка могла оказаться в куда худшей ситуации — например, заболеть раком, но ведь этого не произошло, — сказал Кристофер.
Сьюзан встала и выпрямилась, поджав губы.
— И мне, по-вашему, от такой мысли должно полегчать? Если бы вы хоть на минуту перестали быть таким рационалистом и смогли взглянуть правде в глаза, войти в положение человека, на которого обрушилось такое несчастье! Может быть, тогда…
— Откуда в вас столько юношеской запальчивости и категоричности, Сьюзан? Вы ведете себя, как экзальтированная, потерявшая ориентиры в жизни школьница! — Лезерт оборвал ее на полуслове.
Сьюзан хотела продолжить свою гневную речь, но Кристофер не дал ей возможности заговорить, твердо взяв нить беседы в свои руки.
— Я прекрасно знаю, насколько тяжела и мучительна эта болезнь. У меня ею уже много лет болеет бабушка. Это и есть первопричина того, что я выбрал своей профессией медицину. Во многом из-за бабушки остаюсь здесь и по сей день. — Кристофер сурово взглянул на Сьюзан. От улыбки на его лице не осталось и следа. — Что касается вас, Сьюзан, то вам следует огрубеть, нарастить душевные мозоли, если вы хотите преуспеть в нашей профессии. Вы не можете объять горе всего мира, а самое главное, от ваших чувств никакой пользы страждущим. Мы делаем все, что в наших силах, а наши знания и умения растут день ото дня. Мы отдаем нашему делу наши сердца, мы надеемся сами и надеждой своей помогаем больным. Ваша пациентка получит самую квалифицированную медицинскую помощь, куда более квалифицированную, чем получала моя бабушка.
— Да, — Сьюзан не сказала, а выдохнула это слово. — Я все понимаю. Просто было очень больно видеть ее с маленькими детьми, ловить ее напряженный взгляд, чувствовать ее страх за себя, за детей, за работу, которую она может потерять… Для меня такое подтверждение собственной беспомощности было пощечиной, и я на минуту сломалась…
Сьюзан распрямила плечи и провела рукой по лицу.
— Расскажите мне о своей бабушке, Кристофер, — устало попросила она. — Как она справляется со своим несчастьем.