Поклонись роднику

Бородкин Юрий Серафимович

Как только выдался погожий денек, Логинов распорядился скосить на сено клеверное поле в Осокине. Его удалось высушить. Сразу два пресс-подборщика вывели на уборку сена: Силантьев — свой «Киргизстан», на котором работал не первое лето, а Иван Логинов — новый рулонный, только полученный. Присланные рабочие грузили кипы в тракторные прицепы. Начало казалось обнадеживающим, как вдруг нанесло тучку, гулевой бычок. Дождь шел менее получаса, а работа остановилась на весь день.

Городские парни с веселым гомоном припустили наперегонки к опушке леса, они

даже рады были дождю. Логинов, бригадир Шалаев и Силантьев, не прячась от дождя, стояли около пресс-подборщика.

— Ну, что тут поделаешь? — расстроенно развел руками Силантьев. — Именно ведь в тот момент прорвало его!

Все неприязненно, как на живое существо, посмотрели на тучку, повисшую над полем. Дождь все-таки донимал: забрались в директорский «уазик».

— Видать, нынче не лето, а сеногной, — заключил Шалаев. — Все сено будет мытое: что это за корма?

— Да, столько обмочили! — тоскливо обвел взглядом поле Логинов. — Сегодня можно было все убрать под навес. Должна же когда-то установиться погода!

— Сумлеваюсь, — молвил свое любимое словцо Шалаев. — Старики еще зимой предсказывали мокрое лето.

— В посевную сколько было нервотрепки, теперь с сенокосом не легче, — сетовал Логинов. — Какая трава-то вымахала! Только бы убирать.

— Хоть бы часика два поработать. Смотри, он уже затихает, а все дело испортил: полная остановка, — вторил ему Силантьев. — Вот создали мы звено конечной продукции, а какой результат будет осенью?

— Развалится ваше звено, — предрекал Шалаев.

Дождь, вначале напористо барабанивший по брезенту, затихал, снова светило солнце, взгоняя с теплой земли легкий парок. Сено, с таким трудом высушенное, лежало теперь мокрое.

— Говорят, техника и организованность решают все, а против природы все же мы слабы: брызнул дождик, и — ни тпру, ни ну, загораем, — принялся рассуждать Шалаев. — Чего-то Иван там застрял со своей бандурой?

— Машина новая, неотлаженная, — сказал Силантьев.

Иван остановился поодаль, не выходя из кабины трактора, листал инструкцию по обслуживанию рулонного пресс-подборщика, поступившего в совхоз впервые. Он и дома после работы изучал ее. Другие механизаторы старались отказаться от незнакомой техники, он взялся за нее.

— Что делать-то будем, Алексей Васильевич? Отбой? — спросил Шалаев.

— Конечно.

Горожане по команде бригадира с оживленными криками попрыгали в тракторный прицеп, покатили обратно в Белоречье. Им заботы мало.

Алексей подошел к брату, поинтересовался:

— Как успехи, Ваня?

— Видишь, какие рыхлые крутит, — Иван пнул сапогом в рулон и озадаченно приподнял большим пальцем козырек кепки. — Не знаю, в чем загвоздка? Регулировку пробовал менять и так и эдак.

— Сейчас разберемся, — уверенно заявил Силантьев.

Они подошли к подборщику, стали рассматривать механизм, сверяясь со схемой в инструкции. Два самых надежных, безотказных механизатора. Алексей смотрел на загорелую шею брата, крутые плечи, сильные, привыкшие к металлу руки и не впервой ловил

себя на мысли, что в какой-то мере даже завидует его привычке к физическому труду, выносливости, крестьянской сноровистости. На поблажку со стороны директора-брата он никогда не рассчитывает, работает на совесть. Про Николая Силантьева и говорить нечего: если бы все механизаторы были такими! Работает, не считаясь со временем; любая техника в его руках как часики. Опыт. Рулонный подборщик тоже наладит. Вот стоит, твердо расставив ноги, коренастый, неторопливо-обстоятельный в своих действиях.

— Вы тут налаживайте, чтобы завтра оба подборщика были в ходу, а я поехал, — сказал Алексей.

— Будет сделано, Васильевич, — заверил Силантьев.

Из-под колес машины расплескивалась мутная вода, скопившаяся в колеях. Надоела эта бездорожица, мысли были невеселые. Сено, которое могло быть сегодня свезено в кипах под навес, оставалось в поле. Мытое дождем, оно потеряет качество. Удастся ли обеспечиться кормами? Трудный выдался год. Вечером будут звонить начальник сельхозуправления или сам Кондратьев, спросят сведения по заготовке сена, а они мизерные. Надо объясняться.

В машине было жарко от припекавшего солнца, а Логинов тревожно посматривал по сторонам на линию горизонта, и казалось ему, что вот-вот из-за нее снова выкатится темным угрожающим валом туча. Тогда и назавтра сено может не высохнуть…

Утром Логиков обошел дачников, сообщил им постановление сельсовета о том, что каждый из них должен принять посильное участие в заготовке сена для совхоза. Не застал дома Ивана Трошкина и потому сейчас снова подъехал к его крыльцу. Хозяин, крепкий кривоногий мужик средних лет, сидя на толстом чурбачке, чистил рыбу: одного щуренка держал в руках, два валялись на траве.

— Здравствуй, Иван Григорьевич!

— Привет!

— С уловом, значит! На удочку?

— А ты, поди-ка, нештатный рыбинспектор? — лукаво сузил глаза Трошкин.

— Своих дел полно. Вот пришел насчет сенокоса: такое постановление сельсовет принял, — Логинов подал извещение Трошкину.

Тот неторопливо прочитал бумагу, сунул ее в боковой карманчик старенькой клетчатой рубашки.

— Я не работать сюда приехал — отдыхать, так что не обессудь. Имею законное право.

— Имеешь. Но здоровью твоему не повредит, если ты возьмешь косу в руки да поставишь хотя бы стожок лугового сена для телят или выйдешь в поле вместе со всеми. Не даром — деньги заплатим.

Трошкин бросил на землю выпотрошенного щуренка, взял в руки другого и, щурясь от дыма сигаретки, торчавшей в тонких сухих губах, ответил с сознанием независимости:

— Косу в руки я не возьму, и денег ваших мне не надо.

— Жаль. Ведь ты не посторонний на этой земле, и теперь пользуешься ее благами.

— Хм, укорил! Ну, пользуюсь — и что? — Он зажал в плотно сжатых губах окурок, выражение его лица стало дерзким. — Чай, река и лес не совхозные. Дом у меня тоже свой, родительский, — показал через плечо большим пальцем на избу.