Покорение Южного полюса. Гонка лидеров
Шрифт:
Следующий день начался хорошо, собаки преодолели подъём без объединения упряжек. С другой стороны начинался спуск длиной примерно в 800 футов, такой крутой, что сани приходилось тормозить, обвязывая полозья верёвками, чтобы контролировать их движение. Потом на их пути оказался небольшой ледник, весь в расщелинах, правда, засыпанных снегом, потом ещё один подъём наверх, в этот раз такой крутой, что, по словам Амундсена, им пришлось поднимать сани по очереди, «впрягая всех [42] собак в сцепленные по двое сани — и то им было очень тяжело».
Распластавшись на снегу, царапая его когтями и тяжело дыша, собаки упорно карабкались вверх. Им не требовался хлыст, хватало и того, что сзади люди помогали
Наверху их ждал ещё один перевал, спуск с которого, как отметил Бьяаланд, был «более жёстким, так что собаки и сани сталкивались друг с другом. Сломана дуга моих саней и задний борт саней Хасселя».
Казалось, что худшее позади, поскольку рельеф местности в поле зрения был ровным. Теперь они свернули немного к западу, в сторону большой горы минимум в 12 тысяч футов высотой, которую Амундсен вначале назвал «Хааконшаллен» из-за её сходства с этим норвежским замком, но позднее переименовал в гору Дона Педро Кристоферсена, воздав должное своему меценату.
Казалось, что в этом направлении можно легко подняться наверх.
С перевала они спустились на небольшой висячий ледник, но, едва оказавшись на нём, поняли, что картина резко изменилась. К изумлению Амундсена, внизу перед ними предстал «огромный, могучий ледник, как в норвежских фьордах, который тянулся с востока на запад», далее — как замёрзший ров пересекал их курс, а потом снова вклинивался между ними и горой Дона Педро Кристоферсена. Очертания, расстояние, оптический обман в оценке горной перспективы сыграли с ними злую шутку. Лёгкий путь наверх оказался иллюзией.
Считается, что ледники являются своего рода трассами в горах, но этот был скорее защитным валом. Предательский поток льда в несколько миль шириной спускался с края Полярного плато вниз к Барьеру. Перепад высоты составлял около восьми тысяч футов на участке в двадцать миль, причём двенадцать из них представляли собой практически плоскую поверхность.
Амундсен оцепенел от страха, но лишь на секунду. Он сумел быстро справиться со своими эмоциями, признав сверкающее белое гигантское творение, лежащее у его ног, неоспоримым фактом и единственной дорогой на плато. Этот путь потрясал воображение даже на расстоянии. Пытаться пройти по леднику было опасно. Но ещё опаснее становился отказ от его преодоления, который означал отказ от главной цели. Теперь Амундсен ощущал только холодную ярость. Самым критичным фактором становилась скорость: скорость использования собак, которые пока ещё были в их распоряжении; скорость, чтобы избежать перетаскивания саней людьми; скорость для победы в гонке со Скоттом. Оставался единственный выход: держаться взятого курса и преодолеть препятствие, которое природа воздвигла на его пути. Он решил взять бастион натиском.
Вначале нужно было найти путь вниз к этому ледяному монстру, который Амундсен наспех назвал «Фолгефонни» в честь ледника, расположенного на западном побережье Норвегии. Позднее он переименовал его в ледник Акселя Хейберга, финансировавшего экспедиции на «Йоа» и «Фраме», — такое название он имеет и сегодня.
В соответствии с английской легендой о Южном полюсе было принято считать, что Амундсен нашёл лёгкий путь наверх и тем самым по определению получил несправедливое преимущество над Скоттом. Но ни один разумный человек не назовёт это преимуществом. Даже сегодня самолёты регулярно и уверенно летают вдоль длинного, с постоянным углом подъёма ледника Бэрдмора, оказавшегося на пути англичан и впервые пройденного Шеклтоном, но при этом находится мало желающих преодолеть ледник Акселя Хейберга, потому что для этого самолёту приходится использовать максимальный угол подъёма. Кто-то, впервые увидев его ледяные осыпи с воздуха, назвал их «пенистая феерия расщелин».
У северного края ледника был виден сравнительно простой, хотя
Затем последовал долгий изматывающий переход через ледник. Но всё же в тот день они прошли девять миль, компенсировав тем самым вынужденный спуск, и разбили лагерь на высоте 4000 футов над уровнем моря, то есть на 1600 футов выше, чем накануне ночью. В результате они оказались прямо под нижними ледяными осыпями. Амундсен собирался пройти через лабиринт расщелин, ям, трещин и сераков, потому что это был самый прямой путь.
В тот вечер среди расщелин было очень трудно найти место для лагеря. Когда обнаружился достаточно большой подходящий участок, снег там оказался настолько рыхлым, что его пришлось утаптывать, прежде чем они смогли установить палатку. Но вид у подножия Хааконшаллена был чудесным, «могучая вершина тянулась своими пятнадцатью тысячами футов к Богу», написал потрясённый Бьяаланд.
Мало где на земле мощь природы так обнажена и очевидна. Масштаб внушает ужас, враждебная безмерность поражает воображение, словно это пейзаж какой-то другой планеты. Антарктика — земля жёстких крайностей, но вместе с тем, как ни парадоксально, это одно из немногих мест на планете, где человек ближе всего оказывается к возможности управлять своей судьбой.
Опасности здесь обезличены. Вдали от побережья нет жизни и, следовательно, нет бактерий. Здесь нет инфекций, хищников, паразитов, толп, человеческих конфликтов. Это стерильное пространство, где человек выживает только за счёт собственного ума и проницательности. Ему то и дело приходится создавать условия, необходимые для того, чтобы сохранить свою жизнь. Это можно сравнить только с попыткой выживания в океанских глубинах или в космосе.
В некотором смысле Антарктика может показаться дружелюбной или как минимум доброжелательной. В конце концов, снег — это верный союзник. Он обеспечивает крышу над головой и укрытие от холода. Снег — это вода, строительный материал и дорожное покрытие. Но Антарктика — враждебная среда. Она похожа на спящего гиганта, который может встряхнуться и внезапно нанести удар. Нужно постоянно быть начеку и ничего не принимать на веру. Выживание — это вопрос физического и психического равновесия, напоминающего ходьбу по канату или балансирование на гребне горы, где один шаг в ту или другую сторону способен привести к непоправимому несчастью.
Оказавшись на леднике, Амундсен ясно увидел, какую глупость совершил. Он понял, что Фолгефонни плавно спускается к Ледяному барьеру, в тот самый залив, в сторону которого они шли и от которого в последний момент свернули. Собаки, кстати, тогда совершенно определённо пытались двигаться в прежнем направлении, их приходилось силой возвращать на выбранный курс, который всё-таки оказался ошибочным (возможно, это ещё одно проявление удивительной интуиции, присущей животным). В любом случае, как с сожалением признал Амундсен, если бы он послушался собак, то мог бы