Покорение Южного полюса. Гонка лидеров
Шрифт:
Надо сказать, что Амундсен демонстрировал чрезвычайную небрежность к деталям топографии. Для этого у него не было ни времени, ни желания. Он был предвестником, его главной задачей являлся полюс — и только полюс. Топографические пробелы мог заполнить тот, кто пойдёт вслед за ним. Сам он оставил своим последователям весьма скромные документальные сведения об этой неизученной земле: несколько небрежных рисунков, одна-две фотографии и эскизные компасные азимуты, взятые в просветах тумана и снега. Шедшие следом за ним путешественники с трудом идентифицировали некоторые объекты, указанные Амундсеном на своей схематической карте, которая в итоге была опубликована, но мало чем могла помочь. Некоторые неясности остаются до сих пор.
Но в тех случаях, когда
В данном вопросе Амундсен демонстрировал потрясающую веру в себя, двигаясь на юг по компасу и слепо доверяя своим инструментам, в то время как незнакомый ландшафт вокруг него обволакивала пелена тумана. Но в определённый момент что-то начало влиять на стрелку компаса — и он отклонился к востоку.
Увиденное 29 ноября в просвете тумана и метели удивило Амундсена: вначале открылась отдельная группа горных пиков вокруг Северного ледника, а затем, ещё дальше, внезапно появилось то, что он назвал «колоссальной горой». На самом деле в поле его зрения снова показалось плато Нильсена, но уже под другим углом — и поэтому неузнанное. Но «величайшим и самым неприятным сюрпризом, — написано в его дневнике, — стал мощный ледник… прямо по курсу». Тем не менее называть его ледником было неправильно. Скорее, это была область напряжения и возмущения ледяной шапки — что-то вроде порогов на горной реке. Здесь, на отметке 86°21' южной широты, всего в 200 милях от полюса, он заложил ещё один склад, облегчив таким образом каждые сани до веса в двадцать пять килограммов. Они взяли азимут гор, чтобы зафиксировать свою позицию, а затем продолжили движение. Амундсен решил следовать компасу и пойти прямо через лежавшее на их пути препятствие. Вскоре он пожалел о сделанном выборе.
Лёд нельзя назвать неподвижной твёрдой субстанцией. Он медленно движется, как чрезвычайно вязкая жидкость, но его незаметное человеческому глазу движение ощущается постоянно, что придаёт Антарктике ещё больше тайной жизни и мощи. Ледяная шапка находится в постоянном движении, и Амундсен оказался как раз в той точке, где она начинает своими ледяными лавами переливаться через край и переходить в Барьер, находящийся внизу. Этот ледяной поток считается одним из наиболее мощных в Трансантарктических горах. Амундсен, конечно же, этого не знал, но довольно скоро понял, что попал в какое-то необычное и очень опасное место. Он запутался в паутине расщелин и, кроме того, был задержан туманом. С огромным трудом удалось найти нетронутый участок льда для того, чтобы поставить палатку и разместить собак, после чего Амундсен с Хелмером Ханссеном пошли вперёд для поиска дороги.
Им преграждала путь опасная и трудная помеха. Но Амундсен никогда не опускался до жалости к себе. В его дневнике не встретишь нытья и отчаяния одно лишь трезвое признание, что, кроме себя, ему винить некого, и сожаление о том, что был невероятным ослом. В такие моменты этот документ читать очень забавно.
Связанные друг с другом верёвкой Амундсен и Хелмер Ханссен вслепую пробирались между трещинами и сераками. Туман приподнялся и открыл их взорам зловещий хаос разрушенного и растрескавшегося льда, наведя Амундсена на мысль о том, что это последствия какого-то древнего катаклизма. «Я рад, — шутливо заметил он, — что не оказался здесь, когда это произошло».
Снова
Впустив с собой в палатку клубы густого тумана, Амундсен, сверкая глазами, провозгласил: «Отныне да будет известно это место как „Чёртов ледник“». Его предложение встретили бурной радостью. «Чёрт», или по-норвежски «Фанден», считается нецензурным словом. Как «Чёртов ледник» он и поныне остаётся на картах. Четыре дня норвежцы провели в этой ловушке, и, по словам Амундсена,
она оказалась достойной своего названия. Приходится пройти две мили, чтобы продвинуться на одну. Расщелина за расщелиной… приходится обходить… Собаки мучаются, и возницы не меньше них. Мы вдвоём шли впереди, и это очень утомительно.
Бьяаланд, однако, отказывался впадать в уныние или гневаться на богов:
Было очень красиво [написано в его дневнике], а когда туман снова поднялся, то горы и ледник заиграли своими чудесными красками. Никакой художник не смог бы добиться такого волшебства: невероятные сине-зелёные отражения в тумане.
Когда Бьяаланд писал это, его жизнь ежеминутно висела на волоске. Трещины и расщелины открывались на каждом шагу — слева и справа, впереди и сзади. Никто не был уверен в том, что в следующий момент снег не расступится под ногами и не поглотит их всех — и людей, и собак. Они не проваливались только благодаря виртуозному передвижению на лыжах и тщательному перераспределению веса. Был один катастрофический момент, когда снежный мост обрушился под Вистингом, но Амундсен спасся благодаря своему хладнокровию. «Кто-то назвал бы это везением», — отметил он. После трёх дней выживания в этом снежном аду они, наконец, вышли к участку гладкого отполированного льда, совсем чистого от снега. К сожалению, сочтя, что худшее позади, шипы для обуви они оставили в «Лавке мясника».
Без них [писал Амундсен] подниматься по голому льду было практически невозможно. Тысячи мыслей пронеслись в моей голове. Неужели пропал наш полюс из-за такого идиотского просчёта?
Каким-то образом, поскальзываясь, съезжая вниз, дюйм за дюймом они всё же подняли сани наверх. Почему, не имея никакой точки опоры, они не погибли, никто так и не понял. В тот вечер не получилось найти участок снега для палатки, и её пришлось ставить на неудобной поверхности из твёрдого льда. Зато из такого льда хорошо получается делать воду, что очень важно в определённые моменты. Снег и лёд бесконечно многообразны, поэтому лучше избегать тех видов, которые слишком насыщены воздухом, поскольку при нагревании они превращаются в смехотворно малую относительно их первоначального объёма порцию воды, а это приводит к пустой трате топлива. Снег или лёд нужного качества обычно приходилось искать. Но на сей раз Хасселю, на которого обычно возлагалась эта обязанность, далеко идти не пришлось.
Прямо у входа в палатку, на расстоянии двух футов от неё лежал отличный ледяной столб, похоже, очень подходящий. Хассель поднял ледоруб и нанёс по нему отличный удар. Не встретив сопротивления, ледоруб ушёл в лёд по рукоятку. Столб оказался пустым. Когда Хассель выдернул ледоруб, столб разрушился, и было слышно, как куски льда посыпались вниз, — таким образом, всего в двух футах от входа мы получили самый удобный источник воды. Хассель явно наслаждался этой ситуацией… Обломки ледяного столба отлично растапливались.