Покоренная поцелуем
Шрифт:
— Может, стоит подъехать поближе, миледи? — поинтересовался Уолтер. — Он может там рассказывать им всякие небылицы.
В этот момент Ротгар бросил на нее взгляд через плечо. До него было довольно далеко, значит, она лишь, позволив разыграться своему воображению, представляла его горящие от уязвленной гордости глаза, которые без всяких слов говорили, что, несмотря на боль в сердце, он выполнит свое обещание. У нее стало горько во рту при воспоминании о тех угрозах, к которым она была вынуждена прибегнуть, чтобы заручиться таким обещанием.
— Он
— У вас так же поврежден рассудок, как и у брата, — съязвил Филипп. Разве можно доверять англичанам? Особенно саксам?
— Филипп! — Грубый окрик Уолтера привел их всех в замешательство. — Не смей разговаривать в таком тоне с миледи! Кроме того, не забывай, ты теперь тоже землевладелец и должен понимать, до каких пределов можно идти, чтобы не навредить самому себе. — В голосе ворчливого рыцаря чувствовалось уважение к Ротгару. Он молча продолжал наблюдать за ним.
Они сидели на лошадях, — она вместе с рыцарями, — и хранили полное молчание, как и Хью, прислушиваясь к невразумительным перешептываниям в толпе. Время от времени глубокий, богатый полутонами голос Ротгара брал верх, вызывая громкие крики одобрения в толпе, которая тут же пыталась еще больше приблизиться к нему, чтобы все могли слышать его слова.
«Вполне естественно с моей стороны, — убеждала она себя, — постараться узнать, что он им сказал»? Он был ее враг, несмотря на безотчетное доверие к нему. И так как он был враг, она была уверена, что лишь вражда, а не какие-то иные чувства заставили учащенно биться ее сердце, когда он наконец вышел из толпы и направился к ней.
Концы туники развевались при ходьбе, напоминая ей вновь о его лишениях, заставляя ее еще раз устыдиться своего полного невнимания к его элементарным удобствам. Ведь она не позаботилась даже о том, чтобы ему принесли плащ, или хотя бы как следует накормила перед встречей с народом. Она тронула рукой привязанный к седлу небольшой узел, подумав о тех деликатесах, которые она хотела передать ему после того, как он выполнит данное ей обещание. Слава Богу, хоть об этом она не забыла. Большой кусок совсем нежирной ветчины, свежеиспеченный хлеб, твердый сыр отличного качества, бурдюк лучшего лэндуолдского, настоянного на одуванчиках вина. Все это, бесспорно, такая малость по сравнению с той ролью, которую он взял на себя.
Сорвав на ходу несколько пучков высохшей травы, он подошел к жеребцу Хью и протянул корм. Он стоял, опустив голову, наблюдая за тем, как конь облизывал подарок.
Все жители Лэндуолда не отрывали от него глаз, казалось, воздух вот-вот взорвется от перенасыщенного напряжения.
— Вы должны понять, — сказал Ротгар дрожащим от нахлынувших на него эмоций голосом, — что эти люди ничего не знают о масштабе тех перемен, которые принес в Англию ваш щедрый, наделенный чувством юмора король Вильгельм. Я сказал им все, как меня просили, но они выражают абсолютно нереальную уверенность в моей способности восстановить здесь все так, как было прежде.
Выходит, Гилберт был прав.
— И не следует осуществлять свои угрозы, — продолжал он бесстрастным тоном, словно эти слова пришли ему в голову только на обратном пути. — Они ничего не знают, но я придумал, как можно продемонстрировать английское подчинение норманнским владыкам.
Жеребец толкнул его мордой в руку, требуя еще травы, а Ротгар Лэндуолдский в эту минуту опустился на одно колено перед Хью.
Из груди Марии вырвался непрошеный вопль возмущения. Истинно кающийся грешник склонил бы на его месте голову, может, даже весь сжался бы от услужливой покорности, но Ротгар стоял на колене прямо, словно у него вместо позвоночника был вставлен кусок норманнского копья.
Он смотрел прямо впереди себя, туда, где возле дома в Лэндуолде поднимался дым от костров; он был бледен, словно человек, страдающий от приступов лихорадки, на его щеках играл лишь легкий румянец. Его такие голубые, такие живые глаза, казалось, замерли от мрачного отчаяния, он тяжело и хрипло дышал, словно сейчас ему требовались все силы, вся его выдержка.
Филипп негодующе фыркнул, а другие рыцари отвели глаза в сторону.
Ротгар хорошо знал свой народ. Громко шаркая ногами, перебрасываясь почти не слышными, полными разочарования фразами, они поднимали брошенный инструмент и отправлялись на рабочие места.
Как ей хотелось в эту минуту дотронуться до него, протянуть ему руку, чтобы помочь встать на ноги, но она была уверена, что любое, по его мнению, унижение по отношению к нему могло лишь еще больше ожесточить его сердце, еще сильнее настроить его против нее. «Ты не должна этого делать», — подсказывал ей внутренний голос, и она вдруг вспомнила предложение Бруно о браке.
Голос Уолтера разорвал напряженную тишину.
— Поднимитесь, господин Ротгар. Вы достигли поставленной цели.
Ротгар встал, и его легкое, стремительное движение продемонстрировало всем, что его колено, на которое он перенес весь свой вес, отнюдь не занемело. Мария пыталась заглянуть ему в лицо, чтобы убедиться, что жест уважения по отношению к Хью не вызывал больших усилий с его стороны, но сейчас он все свое внимание обратил на Уолтера.
— Они вас никогда не поймут, если вы будете сравнивать с землей их хижины, — сказал он тоном человека, который лично видел, как это делается.
— Это было необходимо для того, чтобы построить новые, поближе к замку. В таком случае их будет легче защищать. У новых хижин будет хорошая соломенная кровля, они будут значительно прочнее.
— Вам следует самим объяснить эти причины, и сообщить им, что вы позаботитесь о том, чтобы весь их скарб перенесли на новое место.
Уолтер, слегка пожав плечами, бросил взгляд на Марию, словно хотел сказать в ответ на просьбу Ротгара, что ему с этим лучше обратиться к ней. Мария дала ему знак отвечать самому.