Покоренная викингом
Шрифт:
Они лежали тихо, не шевелясь, целую вечность. По-том он обнял ее и прижал к себе.
— Запомни меня, — снова прошептал он.
Она открыла глаза и постаралась улыбнуться, но не смогла. Она хотела сказать громким голосом, но почему-то раздался ее шепот:
— Конечно, милорд, я не смогу забыть вас. Я… Я собираюсь родить тебе ребенка.
— Что? — Все еще лежа на ней, он приподнялся, всматриваясь в черты ее лица. Она судорожно вдохнула.
— У нас будет ребенок.
— Ты не обманываешь меня? Наконец она улыбнулась.
— Милорд, мне трудно поверить, что вы сами об этом не догадались. По некоторым
Тогда он быстро освободил ее от своего веса, поправил платье, нежно поцеловал в щеку.
— Дурочка маленькая! — воскликнул он. — Почему же ты позволила мне?..
— Позволила? Милорд, разве можно было вас остановить? — с вызовом бросила она, а потом поспешно добавила. — Эрик, я тоже, тоже хотела тебя. Это не причинит вреда ни мне, ни нашему младенцу!
Он потрогал ее щеку, а потом снова поцеловал.
— Будь осторожна. Ты должна строго соблюдать осторожность.
Она кивнула головой. Он не имел в виду ее, он говорил, что ей нужно быть осторожной ради ребенка.
Он поднялся и взял ее на руки. Некоторое мгновение держал ее нежно и бережно.
— Да, моя любовь, будь осторожна.. — Потом он опустил ее. — Я присмотрю за юным Рауеном. Я буду следить за ним, если смогу. Не бойся.
И опять его голос был хриплый и горький. Он коснулся ее губ, а потом повернулся и зашагал прочь.
Хлопнула дверь.
Слезы наполнили ее глаза.
— Я ведь тебя люблю! — прошептала она. Но было слишком поздно. Он ушел.
ГЛАВА 16
Когда наступил вечер, с северного побережья подул холодный ветер. Стоя на скале в развевающемся на ветру плаще, Эрик смотрел на темную окутанную туманом даль моря. Где-то далеко лежала страна скоттов, названная Шотландией по имени племен, которые покинули Ирландию, чтобы поселиться там. Она была далеко на Севере, гораздо дальше английских королевств, которые с таким трудом защищал Альфред от нашествия датчан.
Конечно, они сильно преуспели за последние три месяца. А теперь, перед лицом тяжелой зимы, они приближались к завершению этой борьбы. Один за другим младшие короли Ирландии признавали превосходство Найола Мак-Аэда, но теперь они сражались по всему побережью за Ольстер, принадлежащий его дяде, сражались с человеком, Ларсом Мак-Коннаром, который, как и он сам, был сыном ирландским и внуком датского ярла.
Решающая битва должна произойти завтра. Далеко впереди на севере Эрик различал огни датских лагерей. Гонцы весь день скакали туда-сюда между двумя враждующими лагерями, и, наконец, решение о сражении было принято. Тот, кто победит в этот день, получит свою долю земель Ольстера. Теперь, когда вся страна присягнула Найолу, казалось, уже не было необходимости отбирать землю у Ларса. Но никто не знал лучше настроения ирландцев, чем Найол, Олаф, Эрик и его братья и кузены. Если Найолу не удастся удержать собственное королевство, он никогда больше ничего не получит. Военные раздоры последуют за этим, разрушат его королевство и принесут распри всей земле.
Все зависело от завтрашнего дня.
А потом они смогут вернуться в Дублин.
Эрик ощутил холодный порыв ветра, но внутри него горел пожар. Как он хотел вернуться!
Действительность несколько изменила его планы. После похорон деда с разных сторон надвинулись опасности.
А потом они сразу же вернутся к делам и обеспечат преданность младших королей.
Итак, у него было некоторое время…
Не слишком много времени, потому что путешествие такого множества людей было очень медленным, и он почти не имел времени, чтобы побыть с женой в течение дня. Кроме того, приходили различные послания из разных королевств. Найол признавал разных королей Ирландии и требовал в ответ, чтобы его признавали также. Дни были беспокойные.
Пришло послание и из Уэссекса. Гутрум развязал сражение у стен Рочестера. Альфред собрал большой флот, в который вошли и корабли Эрика, и атаковал датчан, предводительствуемых Гутрумом.
Он произвел хорошую чистку, захватил бесчисленные корабли и богатства. Но потом датчане нанесли ответный удар и вернули все то, что у них было захвачено.
Альфред поклялся весной напасть и выбить датчан из Лондона. Он умолял Эрика возвратиться к весне.
Эрик вглядывался в море. Все время шла какая-нибудь война.
Он вздохнул, устало прикрыл глаза и подумал, что, по крайней мере, ночи принадлежали ему. Во время длинного, медленного путешествия в Тару все ночи принадлежали ему.
Но и тогда они с Рианон мало разговаривали. Иногда все путешественники ночевали в палатках, разбитых по дороге, иногда они находили гостеприимство в каком-нибудь ирландском поместье, и иногда, но гораздо реже, их принимали младшие короли. Но для них это не имело значения. Он слишком уставал, чтобы говорить, и она никогда не требовала этого. И тогда пришло время ему заметить в ней некоторые перемены, и он обзывал себя дураком, что не замечал этого раньше. Ее груди налились, живот начал заметно округляться. Казалось, что даже глаза блестят ярче, а щеки стали более свежими…
Но она была красива всегда. Он никогда не отрицал этого. Никогда. С того самого раза, когда увидел ее на стене. И теперь она все больше мучила его во сне, потому что уж очень много воспоминаний о ней он мог вызвать в своей памяти. В снах она приходила к нему такой, какой она пришла, чтобы утешить его после смерти деда. Приходила к нему обнаженная, гибкая, горящие золотом и огнем волосы окутывали ее плащом, придавая ей обаяние невинности и в то же время тайны. Мягкие и струящиеся, как солнечные лучи, как языки огня, пряди волос спадали на ее обнаженное тело и прикрывали, но не могли скрыть полноту ее грудей, розоватые соски, изгиб ее бедер, островок страсти и тайны, покрытый вьющимися волосами в низу живота. Даже во сне он чувствовал сладостный запах ее тела и видел ее глаза, чувствовал ее плоть, когда она приходила к нему и отдавала ему всю себя. Так много она могла отдать ему. Так много скрывалось за удивительными серебристыми молниями ее глаз. Боль, которая слишком быстро выдает ее, которую она так сильно старается спрятать. Смех, который она так редко дарила ему, и буря гнева, шторм на море, ярость тигрицы. Все это было в ней спрятано, в глубинах ее характера, непостоянного, переменчивого, как рябь воды при дуновении ветра.