Покоренные страстью
Шрифт:
— Ты мой отец?
Дуглас опешил. Неужели она считает его таким старым? Заглушая смех братьев, он ответил:
— Я, конечно, не исключаю возможности промахов, но не до такой же степени, чтобы иметь взрослую дочь! Как тебя зовут?
— Кто ты, девушка? — вступил в разговор Гэвин.
Тина снова схватилась за голову, как будто чувствуя дурноту, и промямлила:
— Не знаю.
Камерон спросил:
— Она что, придурковатая?
— Нет, — мягче, чем хотел бы, произнес Рэм. — Я видел такое в битвах.
Дочь лорда Кеннеди заметила, как подобрело темное лицо Дугласа, и спокойно позволила его сильным рукам проверить, все ли ее кости целы. Его взгляд завораживал, но вдруг Тина поняла, что это ощупывание очень напоминает ласки. Да что он себе позволяет, она ведь леди, а не какая-нибудь служанка! Девушка резко отстранилась.
— Не надо!
Волоча ногу, к группе подошел Колин. Он мрачно посмотрел на братьев.
— Простите этих грубиянов, госпожа. Позвольте предложить вам комнату с камином и кроватью, где вы сможете отдохнуть и согреться.
— Спасибо, — стуча зубами, ответила Тина, пытаясь подняться. Колени ее подкосились, и сразу несколько пар рук протянулись на помощь. Рэм оказался быстрее Гэвина и Камерона и, подхватив драгоценную ношу, прижал ее к груди. Их губы разделяло всего несколько дюймов, золотистые глаза девушки блестели от волнения. Сейчас хозяин замка был намного нежнее, чем при встрече.
Внезапно Тина почувствовала, как ее охватывает паника. Лучше бы забота о ней была поручена одному из младших братьев. Огонек без труда смогла бы заморочить ему голову. Поднимаясь по лестнице, Рэмсей интимно шептал девушке на ухо:
— Когда вспомнишь, как тебя зовут, милочка, пошли за мной. Ведь неизвестно, кто ты нам — друг или враг. — У дверей своей комнаты он передал Валентину Гэвину. — Я переоденусь и позже навещу ее, — с улыбкой скользнув взглядом по обтянутой мокрым платьем груди девушки, пообещал Рэмсей.
Огонек с облегчением увидела, что он уходит. Ее спаситель был смуглее любого цыгана; глаза с металлическим блеском, жесткая линия рта — все в нем одновременно и притягивало, и отпугивало ее, казалось опасным и жестоким.
— Кто вы? Где я? — пробормотала девушка.
— Я — Гэвин Дуглас, а это мой кузен Колин.
— Не будь дураком, Гэвин, — резко оборвал его тот. — Не видишь, что ли, она не в себе. Это замок Дугласов, госпожа, мы находимся на границе между Англией и Глазго.
Почувствовав, как она дрожит, Гэвин пообещал:
— Сейчас, детка, я помогу тебе раздеться.
— Да ты совсем ума лишился, — снова вступился за нее Колин. — Не понимаешь, что имеешь дело с благородной дамой? Она и так достаточно напугана, оказавшись в лапах Черного Рэма Дугласа.
Тина дернулась. Боже мой, так это был знаменитый Сорвиголова!
Комнату, в которую они вошли, когда-то со вкусом убрала женская
— Да не стойте вы с идиотскими ухмылками, не то девчонка решит, что попала в сумасшедший дом. Лучше разожгите огонь, чтобы она могла согреться. — Тон его переменился. — И покажите мне, что за пленника вы захватили.
— Он всего-навсего молокосос, — с отвращением произнес Колин.
— Тем легче будет сломать его.
Гнев охватил Тину, она проклинала себя за то, что поддалась обаянию Черного Дугласа. Уже дважды надо было посчитаться с ним: во-первых, за то, что вез ее, как мешок с картошкой, а во-вторых — хватал своими грязными лапами. Услышав, как он собирается обойтись с братишкой Дэви, девушка поклялась сравнять счет и отомстить за любой вред, причиненный мальчику, пусть даже это будет стоить ей жизни. В этот момент глухая ненависть зародилась в ее душе — ненависть к Черному Рэму Дугласу.
Глава 5
Как только все покинули комнату, Валентина сбросила промокшую одежду и развесила ее сушиться, нож спрятала под матрацем. Она заметила, что превосходные льняные полотенца имели монограмму «Д». Услышав стук в дверь, Огонек поспешно завернулась в плед. Колин вошел, с трудом удерживая поднос негнущейся рукой.
— Давайте я помогу. — Девушка чувствовала симпатию к калеке, его открытое лицо и сдержанные манеры отличали Полина от других Дугласов. Интересно, что могло так изуродовать статную фигуру мужчины? Но воспитание не позволяло Тине не то что спросить — даже разглядывать его.
— Я принес вам хлеб и суп. Не очень подходящая пища для леди, но в замке живут одни мужчины, не считая кухарок и служанок.
— Спасибо. Пахнет вкусно. А чья же это комната? Леди на портрете? — Она указала на картину, висящую над камином.
— Дамарис была женой моего брата Александра. Она умерла, — коротко ответил Колин, направляясь н двери.
Тина подошла к портрету, пальцем коснулась мастерски выписанных кружев на свадебном платье невесты.
— Тетя Дамарис, — прошептала она. — Какая ты красивая!
Горло девушки сжалось при виде этого молодого невинного лица.
Душа Дамарис, не нашедшая покоя за последние пятнадцать лет, взволновалась при виде своей племянницы.
«Беги! Беги отсюда!» — взывала она и с горечью вспомнила, что не может общаться с живыми людьми из плоти и крови.
— Что сделал с тобой подлый Дуглас? — с жалостью вопрошала Тина.
«Разве ты не знаешь, что он отравил меня? Мой муж, любимый больше жизни, обвинил меня в измене с Колином».
Тина прикасалась к расписной фарфоровой пудренице, к другим туалетным принадлежностям, лежащим на каминной доске.