Покоренный ее красотой
Шрифт:
– Знаю, – сказала она.
– А если заболеешь ты, Маргарита? – Он обнял ее сзади и коснулся губами ее щеки. – Что тогда?
К его огромному удовольствию, она не оттолкнула его, оставшись в кольце его рук.
– О, перестань, – сказала она с уверенностью, напомнившей ему Пирса. – Я никогда не болею.
– Я помню иное.
– Никогда!
– Неужели ты не помнишь, как тебе было плохо, когда ты носила нашего сына?
Она рассмеялась и откинулась назад в его объятиях, припоминая.
– Как я возненавидела этот зеленый тазик,
– Значит, я видел тебя больной, – сказал Роберт, обняв ее крепче и осмелившись поцеловать в ухо. – Я ухаживал за тобой, помнишь? Когда тебе стало плохо посреди ночи. И я буду рядом, чтобы позаботиться о тебе снова, если случится худшее. Если Пирс заболеет, мы будем вместе у его постели.
– Чепуха, – сказала она, высвободившись из его объятий и повернувшись к нему лицом. – О чем ты говоришь, Роберт?
Даже то, как она произнесла его имя, со своим очаровательным акцентом, заставило его сердце учащенно забиться.
– Я говорю, что не оставлю тебя, – сказал он.
Ее брови сошлись на переносице.
– Это глупо.
– Нет.
– Глупо, – настаивала она.
Секунду они молча смотрели друг на друга, а затем он сказал:
– Я больше никогда не оставлю тебя.
– Что, скажи на милость, ты имеешь в виду?
– Если ты выгонишь меня из этого дома, я буду спать на дорожке снаружи. Если вернешься на континент, я последую за тобой. Я построю плетеную хижину у твоих ворот. Я буду спать под твоим окном. Я буду ждать тебя у твоей парадной двери.
Она прижала ладонь ко рту, заглушив смешок.
– Ты лишился рассудка, Роберт.
Он покачал головой:
– Наоборот. Я обрел его. Я всегда любил тебя. Даже когда был не в состоянии трезво мыслить, даже в опиумном опьянении я знал одно: я люблю тебя.
– Жаль, что ты не смог вспомнить о своих любимых в тот день, когда Пирс неожиданно вошел в твою комнату, – резко сказала она.
– Я буду всегда, до своего смертного часа, молить Пирса о прощении. Но, Маргарита… В данный момент я не хочу говорить о Пирсе. Он теперь взрослый мужчина, замечательный человек, что полностью твоя заслуга. Но ты не только мать Пирса. Ты моя жена, единственная женщина, на которой я когда-либо хотел жениться, и ты всегда оставалась таковой в моем сердце, пусть даже я вел себя как дурак, когда ты увезла Пирса во Францию. Ты имела полное право уехать.
– Ты вел себя как идиот, – согласилась она. Но ее взгляд поощрил его.
– Никто никогда не полюбит тебя, как я, – сказал он, схватив ее руки и поднеся их к губам. – Никто никогда не любил тебя так, как я. Ты мое сердце, моя жизнь, Маргарита.
Уголок ее губ приподнялся в соблазнительной и очень женственной улыбке.
– Прими меня обратно.
Его слова, казалось, повисли в воздухе, отозвавшись эхом в крохотном домике.
– То, что ты сделал, непростительно, – сказала она наконец, – все мои друзья так считают.
– Они правы. Не прощай
– А если я скажу нет?
– Тогда я покину этот дом.
– И?
– Я не допущу, чтобы ты подвергалась опасности подхватить скарлатину. Я буду снаружи на тот случай, если понадоблюсь тебе. Буду принимать пишу у слуг, чтобы они не могли заразить тебя.
– Ты можешь сам заразиться, – мягко произнесла она.
– Я бы умер за тебя, не задумываясь. – В его сердце вспыхнула надежда, распространившись по его жилам вместе со странной смесью радости, страха и желания.
Шагнув ближе, она высвободила руки и обняла его за шею.
– Можешь остаться.
Он привлек ее к себе, прижавшись щекой к ее волосам, и закрыл глаза.
– Mon amour.
– Но я не уверена, что снова выйду за тебя замуж, – заметила она.
– Мне все равно, даже если мы проживем в грехе остаток наших жизней.
Она издала смешок.
– Я француженка. Мы очень чопорны.
– Чопорны и восхитительны, – прошептал он, скользнув ладонями по ее изящной спине.
– А что, если этот опиум нанес непоправимый вред твоему организму?
Он отстранился, глядя на нее.
– Уверяю тебя…
Ее губы изогнулись в лукавой улыбке, а глаза скользнули к двери спальни.
– Француженки никогда не принимают важные вещи на веру.
В порыве восторга Роберт подхватил свою бывшую жену на руки, перешагнул порог спальни и осторожно опустил ее на постель.
– Я сочту за удовольствие рассеять твои сомнения.
Он выпрямился, наслаждаясь звуками ее смеха.
– Я должен убедиться в том, что Линнет благополучно отбыла отсюда в карете. А потом примчусь сюда с такой скоростью, будто слуги решат, что я сумасшедший.
– Ты сумасшедший, – сказала Маргарита, хихикнув, как девчонка.
– Нет, – возразил он, нагнувшись, чтобы поцеловать ее еще раз. – Я в здравом уме. Впервые за долгие годы.
Глава 27
– Мне очень жаль, – сказал герцог Уиндбэнк, обращаясь к Линнет после того, как он забрался в карету и обнаружил, что она плачет. – Я извиняюсь за то, что привез вас сюда, мисс Тринн.
– Линнет, – отозвалась она, всхлипнув. – В конце концов, мы чуть не породнились. У вас, случайно, нет носового платка? Мой насквозь промок.
– Мой сын – тяжелый человек, – сказал герцог, вручив ей огромный носовой платок с вышитым в уголке гербом.
– Он… дурак, – сказала она, при этом голос ее дрогнул.
– И это тоже.
– Он любит меня, я знаю, и тем не менее говорит, что не женится на мне. Что он вообще не желает жениться.
Герцог молчал.
Линнет высморкалась.
– Возможно, он еще передумает. – Она взглянула на герцога, прочитав ответ в его глазах. – Вы не верите в это, не так ли? – Из ее глаз снова заструились слезы.