Покорённый
Шрифт:
Амалия резко опускает руку, требовательно смотрит мне в глаза, ища в них поддержки. Не найдя ничего, кроме удивления, она зло сводит брови и бросает:
— Не веришь?
— Тише-тише, — успокаивающе говорю я и вновь крепче сжимаю ее ладонь. — Я не знаю твою мать и не могу судить. Давай по порядку. Объясни с чего ты вообще взяла, что она может быть причастна к убийству?
Глядя перед собой в одну точку невидящим взглядом, немного взяв себя в руки, девушка произносит:
— Я сегодня была в ее доме. Часто приезжаю в гости без предупреждения. Вечерами мать подолгу сидит в своем кабинете. Зная
— А потом… — после недолгого молчания произношу я, ожидая продолжения. — Кто он, знаешь?
— Видела его пару раз в доме. Когда я услышала шаги, пошла навстречу, будто хотела спуститься вниз. Когда мимо прошла прислуга и скрылась за углом, я решила вернуться и столкнулась с мужчиной, тот уже выходил из коридора. Кажется, он занимается доставкой, — Амалия на мгновение замолкает, а затем эмоционально бросает, будто пытается убедить не только себя, но и меня: — Но я думаю, что это просто угрозы. Он явно хочет подставить ее. Мать не могла…
Девушка вновь отрицательно качает головой, не желая верить.
— Может стоит с ним поговорить. Даже прижать, чтобы выдал правду? — предлагаю я.
— Да, надо попытаться, — согласно кивает она, задумываясь. — Я сразу растерялась, но помню, как он выглядит. Нужно попытаться.
— А Оливии почему не хочешь сообщить? — тем не менее интересуюсь я, не понимая с чем связан такой рьяный протест.
— Моя мать не ладит с ней. Политика… — грустно пожимая плечами, объясняет Амалия. — Оливия сразу доложит следователям, и мою мать могут взять под арест на время следствия. Это будет позор. И я уверена, что это не она, понимаешь? Я в полной растерянности.
Голос девушки предательски дрожит. Она всхлипывает и снова подскакивает с места. В этот раз я отпускаю ее. Между тем Амалия начинает вышагивать по комнате, как загнанный в клетку зверь.
— Прошу тебя, ничего не говори ей, — вновь испуганно оборачиваясь на меня, почти умоляюще просит она. — Мне просто нужно было высказаться кому-нибудь. Я непременно придумаю, что делать.
Девушка замирает на месте, громко всхлипывает, снова впиваясь в одну точку перед собой замутненным слезами взглядом. Я сочувственно наблюдаю, как губы Амалии начинают дрожать, крупные горошины слез катятся по щекам.
Встревоженный ее состоянием, поднимаюсь с места, подхожу к ней, и обняв ее за плечи, стараюсь успокоить. Никогда не любил женские слезы, отчаяние и беспомощность. Такие ситуации всегда заставляют чувствовать себя растерянно и в то же время вызывает желание уберечь и отгородить от всего мира маленьких, слабых девочек, какими они кажутся в этот момент. Но не всегда такое стремление верно, вот как сейчас.
С одной стороны очень жаль Амалию, и она ни в чем не виновата, но с другой, если скрыть от Оливии эту важную информацию, можно упустить настоящего убийцу, которым может оказаться… да вот даже мать
Единственное, что приходит на ум, нужно не рассказать Оливией напрямую, указывая на мать Амелии, а как-то намекнуть… Я не могу сдать блондинку. Она прежде помогала мне, поддерживала. Она — мой единственный союзник, который к тому же доверился мне.
— Не плач, — между тем шепчу я. — Самое главное сейчас найти того парня, и постараться выяснить через него, что происходит. Не накручивай себя раньше времени.
Девушка, уткнувшись заплаканным лицом мне в грудь, вновь всхлипывает и согласно кивает, прижимаясь ко мне сильней. Обнимаю ее, стараясь поддержать.
— Что тут происходит? — неожиданно раздается грозный голос со стороны двери.
Амалия резко отстраняется от меня, попутно вытирая влажные от слез щеки. Мы оба растерянно поворачиваемся в сторону двери, где, сложив руки на груди, стоит Оливия и сверлит нас злым взглядом.
— Я просто... — начинает блондинка, но тут же запинается, не зная, что ответить. — Извини. Трудный день и на работе неприятности. Марк не при чем. Это все я. Больше этого не повториться. Мне пора, — оправдываеться Амалия и пройдя по комнате под пристальным взглядом Оливии, скрывается за дверью, оставляя нас одних.
Я молча наблюдаю, как девушка медленно закипает от злости. И понимаю, что снова влип.
— А я смотрю у тебя прям слабость к плачущим женщинам, — с издевкой произносит Оливия, разрушая звенящую тишину. Она пытается сдержать злость, но получается у нее не очень. — Нравится утешать?
— Ты неправильно все поняла, — вздыхая, произношу я.
Вот же собственница! Меня от себя старается оттолкнуть, но и с другими видеть не желает. А тут еще и на пустом месте создает конфликт.
— Ага, — ядовито протягивает она. — Видимо нужно было зайти чуть позже, чтобы наверняка поймать на чем-то более существенном!
— Ничего бы ты не увидела, — ворчу я, прекрасно понимая, что не поверит.
— То есть вы бы ничего не стали делать здесь? Так? — раздраженно продолжает она, не унимаясь. — Нашли бы более укромное место?
— Что за бред! — не выдерживаю я, начиная заводиться, — Мы просто разговаривали, у нее неприятности, я поддержал… — продолжил оправдываться, но запнулся. — А разве тебе не все равно?
Не знаю, что сподвигло меня на этот вопрос, но я выпалил первое, что в этот момент пришло в голову.
— Ты принадлежишь мне, — яростно выпаливает Оливия. — Всем это хорошо известно. Без моего разрешения никто не имеет права прикасаться к тебе.
— Понятно, — горько усмехаясь, отвечаю я, глядя ей в глаза. — Личная вещь. Статусная игрушка, которую ты завела, чтобы быть как все женщины на этом острове.
— Вот именно, — бросает брюнетка, холодным тоном. — А тебе я даю слишком много свободы, раз ты забываешь об этом.
— Не забываю ни на минуту, — горько усмехаюсь я. — Но у нас была договоренность. Я помогаю тебе, а ты освобождаешь меня, — сделав паузу и переводя дыхание, продолжаю: — При этом ты не даешь возможности выполнить условия договора. Может хватит играть? Ты специально это делаешь? Даешь надежду, но при этом отбираешь возможность. Хочешь, чтобы я остался здесь, с тобой?