Покой средь маков

Романов Кирилл

– Что это у тебя? – полюбопытствовала Эвангелия и взглянула на предмет, вызывающий улыбки.

В руках у эльте А’Ллайс находился старый чёрно-белый фотоснимок, на котором были запечатлены пять молодых девушек в давным-давно устаревшей солдатской форме. А в лице девушки, что стояла посередине, Эвангелия узнала свою эльте А’Ллайс! Ещё молодую и очень красивую А’Ллайс.

–

А… – даже не удивилась Эвангелия, а скорее наоборот, расстроилась. – Просто фото…

Услышав эти слова, эльте А’Ллайс неожиданно пошатнулась и сильно выдохнула.

– Вот как?.. – тихо проговорила она, смотря сквозь фотоснимок в никуда. – «Просто фото»…

– Эм-м, нет, я не совсем это имела в виду… – тут же отозвалась Эвангелия с чуть виноватым видом. – Я просто хотела сказать…

– Всё в порядке, моя дорогая энкелин. Тебе не стоит оправдываться, – прервала её слова А’Ллайс. – Ты права. На самом деле, это ведь действительно просто фото. Не более.

Нужно было срочно менять направление разговора, иначе эльте опять подастся воспоминаниям и расстроится. Или, чего ещё хуже, заплачет…

– А что это за девушки? – внезапно для А’Ллайс поинтересовалась её энкелин и кивнула взглядом на фото. – Такую молодую красавицу, как ты, сложно не узнать. Но вот эти четверо – кто они?

От прозвучавших вопросов эльте А’Ллайс слегка нахмурила брови.

– Это связано с войной… – выдержав короткую паузу, произнесла она. – А я не хочу говорить о войне.

Эвангелия тихо вздохнула. Похоже, эльте А’Ллайс в очередной раз предпочтёт отмолчаться о том, что накопилось в душе и теперь подобно яду терзает её изо дня в день на протяжении стольких лет.

А в последнее время эльте А’Ллайс и вовсе словно перемкнуло, и, кажется, это всё из-за того же молчания. Она замкнулась в себе, начала много отмалчиваться, избегать всякого общения с посторонними людьми, да и общее состояние её здоровья заметно ухудшилось: ночные кошмары уже не казались какой-то редкостью, а бродить во сне и вовсе стало «нормой»…

Казалось, что память о тех страшных годах была всё ещё свежа и никуда не девалась. А’Ллайс отчётливо помнила каждый день, проведённый на той войне, и она готова была рассказать о них другим, чтобы люди и дальше продолжали сохранять мир, за который почти полвека назад сражались все без исключения государства…

Однако она не рассказывала, потому что дала себе клятву не приносить в мирную жизнь войну, пусть и всего лишь путём своих воспоминаний.

Война осталась на войне. В истории. А вместе с ней в тех давно ушедших днях осталась и та самая молодая А’Ллайс. Наивная и глупая девчонка, о которой всё реже и реже вспоминала уже совсем «другая» А’Ллайс – старая и чёрствая, замкнутая и грубая…

– Война… Прошло уже тридцать лет с тех пор, а ты всё ещё вспоминаешь, – грустно хмыкнула Эвангелия. – Вспоминаешь. Копишь в себе. Но ни с кем не делишься…

– Не отрицаю этого, – медленно качнув головой, согласилась А’Ллайс. – Но… на всё есть свои причины.

–

Скажи, а тебе это ещё не надоело? – не дав завершить мысль, перебила свою эльте Эвангелия. – Столько лет уже прошло, а ты всё продолжаешь корить себя за участие в войне. Да, не удивляйся. Тебя выдают твои глаза, слёзы и поведение, – хоть на девушку нахлынули эмоции, но это не помешало ей продолжить говорить: – Просто я уже не могу смотреть как ты мучаешься. Тебе всё чаще снятся кошмары, ты кричишь по ночам и бродишь во сне, разбивая и ломая всё, что попадётся под руку. Из-за того, что ты держишь всё в себе, ты только сильнее замыкаешься, переставая обращать внимание на нас с матушкой! – жалостливо хныкнув, девушка протёрла рукавом выступившие из глаза слёзы. – Я уже даже не помню, когда мы с тобой в последний раз ходили на городские праздники смотреть фейерверки и есть ту сладкую, воздушную, словно облако, съедобную вату…

Эльте А’Ллайс не отвечала, сосредоточенно смотря своей энкелин в глаза и продолжая слушать.

– А… – начала и сразу осеклась Эвангелия и вновь протёрла рукавом рубашки заслезившиеся глаза. – Когда мы в последний раз ходили с тобой на твою любимую улицу города кормить голубей и смотреть на фонтаны? – сказав это, девушка на кое-какое время замолчала. Когда успокоилась, то, вздохнув, продолжила: – Когда мы с тобой просто проводили время вместе? В последнее время ты почти целыми днями сидишь у себя в кабинете и ни с кем не разговариваешь. Например, на днях приходили твои друзья из Объединения ветеранов передать лично тебе письмо. Однако ты сказала матушке, что тебя «нет дома». Вот как это понимать?

– Это не мои друзья, – сухо ответила родственница, всё ещё не проявляя никаких эмоций от услышанного. – Так… всего лишь «знакомые по общим интересам». А письмо я видела, ничего особенного в нём не было. Очередное приглашение на очередной день памяти. Скажу сразу: я туда не пойду.

Ответ эльте прозвучал очень легкомысленно, словно той было всё равно не только на друзей, но и на такое значимое событие, как День памяти по павшим в Последней войне. А учитывая всю трепетность, с которой она относилась к той войне, услышать подобный ответ для Эвангелии было вдвойне неожиданно.

– И всё же, – слегка нахмурилась девушка. – Эти люди – такие же зольдаты, как и ты. Твои товарищи по оружию, которые точно так же, как и ты, прошли войну. Я думала, ты с ними в хороших дружеских отношениях, ведь общее дело… То есть горе, объединяет. Разве это не так?

– Это они тебе сказали, что мы с ними «товарищи по оружию»? – эльте не удивилась, лишь подняла правую бровь и чуть прищурилась на энкелин.

– Ну да, – пожав плечами, ответила та, не понимая, почему её родственница так насторожилась. – А-а… что-то не то?

– Боюсь, тебя обманули. Они все – штабные, – чуть прикусив губу, поведала А’Ллайс и покачала головой. – Впредь ничего у них не бери и тем более не впускай в наш дом. Это тебе мой личный приказ. А с твоей упрямой матерью на эту тему я поговорю сама.

– Что, неужели расстреляешь её? – грустно, слегка улыбнулась Эвангелия. Однако эльте шутки не оценила и потому, ничего не ответив, перевела взгляд с энкелин на фотоснимок. И тут девушка в очередной раз осознала, что лучше бы держала язык за зубами.