Покой средь маков
Шрифт:
Девушка удивилась с ещё большей силой.
«Это… это же шанс! – воскликнула она в своих мыслях. – Шанс поступить в академию в обход всех законов!»
И была права: как известно, в Рэйланде слово кайзера сильнее слова закона, потому что кайзер – и есть закон.
Она не имела права упустить такой момент, такой великий шанс.
– Мой кайзер! – прижав правую руку к сердцу, приклонила голову А’Ллайс. – Род фон Берх, к которому я принадлежу, служит во благо нашего государства вот уже не одну сотню лет. И я, как одна из представительниц этого рода, с самых юных лет мечтаю посвятить
Глава 3. Великая катастрофа
Эвангелия держала в руках орден, которым когда-то была награждена её эльте А’Ллайс за спасение жизни кайзеру Вильдельманну III. Насколько было известно девушке, в те времена «Орден Фатерлянда» считался наивысшей государственной наградой и, соответственно, предметом гордости у немногих его обладателей.
– В тот момент я по-настоящему начала верить в чудесные свойства своего медальона, – проговорила эльте А’Ллайс, дотрагиваясь до висящего на её шее материнского подарка, – поскольку не могу объяснить случившееся в тот день как-то иначе, чем великое чудо. Даже сейчас, спустя столько лет…
– Кажется, не зря говорят, что случайности не случайны, – сказала Эвангелия, возвращая награду владелице. – И-и-и… Что было дальше? Кайзер одобрил твою просьбу?
– Просьбу? – слегка приподняла брови А’Ллайс, улыбаясь. – Кайзер Вильделманн одним своим кратким «Да» исполнил не просто просьбу, а мечту всей моей жизни. Только вот…
Женщина замолчала. С её лица исчезла не только улыбка, но и всякий намёк на счастье, с которым она рассказывала о своей юности.
– Я ещё не знала, чем обернётся для меня та мечта в дальнейшем, – договорила она и тяжело нахмурилась. – Совсем не знала…
* * *
В очередной раз время пронеслось быстро и незаметно. Казалось бы, пять лет – это немалый срок обучения в офицерской академии. Но, будучи насыщенными самыми разными событиями, сложностями (и даже маленькими приключениями), они промчались подобно мимолётному видению. Как сон, который никогда уже не забыть.
И вот спустя пять лет теперь уже полноправный офицер А’Ллайс фон Берх шла размеренным пешим шагом от вокзала своего родного Лийбенхау туда, откуда начался её путь к мечте, – домой, в своё родное фамильное поместье. И шла девушка домой к семье не только с документом о завершении обучения и с погонами фельдфебеля{?}[Сержанта] на плечах, но и с сюрпризом: никто из родных точно не ожидает увидеть А’Ллайс, ведь торжественное вручение документов должно было состояться сегодня, 31 мая, а не двумя днями ранее, как это произошло на деле.
Да и в целом прошедшее торжество как таковым назвать нельзя: на нём не было ни кайзера, ни его дочери Вильгельмины. Присутствовал лишь только неизвестный для А’Ллайс мелкий министр. И с чем были связаны такие «корректировки», никто из профессоров не объяснил, даже директор. Все как один пожимали плечами и уклончиво отвечали: «Семья Его Величества занята». Но между собой они угрюмо переглядывались, нашёптывая друг другу на ухо загадочное: «Грядёт что-то серьёзное…»
Однако А’Ллайс не особо расстроилась изменениями на её выпускном дне. Главное, что цель всей жизни наконец осуществлена, и теперь она настоящий военный офицер. Фельдфебель.
Ах-х, а как пестрили заголовки газет пять лет тому назад? «Как гром среди неба: в рэйнбургскую академию офицеров приняли женщину!», «Кайзер одобрил заявку юной девушки на вступление в академию офицеров!», и тому
Событие с поступлением А’Ллайс произвело на общественность настолько грандиозный фурор, что в последующие годы тысячи девушек со всего Рэйланда подавали свои заявки на поступление. Но все они были отвергнуты по причине отсутствия письменного разрешения от кайзера. Из-за этого А’Ллайс по-прежнему остаётся единственным носителем неписаных титулов «Первая девушка-солдат» и «Первая девушка-офицер», чем она несказанно сильно гордится, хотя никогда про это не упоминает.
А’Ллайс посмотрела на чемодан в своих руках. Прочный и тяжёлый, он был обит кожей и содержал в себе, помимо личных вещей, всевозможные документы и прочие важные для новоиспечённого офицера бумаги, что были выданы ей по окончании обучения. Подумав про содержимое своей ноши, девушка невольно подумала и об академии. Теперь она вспоминала о тех пяти годах, проведённых в изящных старинных стенах, что стали для неё вторым домом, а учащиеся и профессора – второй семьёй.
Учиться на офицера – дело само по себе непростое, требующее немало сил и терпения. А когда ты – девушка, то сложность возрастает в несколько раз. Ох, не зря матушка говорила о том, что женщины слабее мужчин, – не соврала. Выполнять тяжёлые физические упражнения, забеги и другие тренировочные нормативы стало для А’Ллайс настоящим вызовом. К тому же ещё эти вечные упрёки от профессоров по поводу «уникальности» курсанта…
Но чем дальше шло время, тем быстрее прекращались насмешки и надменные взгляды преподавателей. Пусть А’Ллайс и не выделялась на занятиях физической подготовки и на учениях, где на полигонах обстановка была приближена максимально к боевой, но вот на прочих дисциплинах была впереди всех. Занятия точными науками, изучение иностранных языков, тактическая подготовка, обучение навыкам командования и ведения боёв – А’Ллайс слушала, учила, после чего демонстрировала потрясающие результаты, по итогу становясь лучшим курсантом по части данных дисциплин.
И чем лучше она становилась, тем сильнее было внимание со стороны других курсантов: когда среди почти пятисот учащихся парней есть хоть одна девушка – жди проблем.
Сколько раз А’Ллайс предлагали пообщаться, пообедать вместе или признавались в любви – не счесть… И всё же, следуя принципу «карьера и только карьера», девушка отвергла всех, из-за чего за пять лет обучения почти не завела даже друзей. Такой подход не остался без внимания остальных курсантов, и те между собой прозвали девушку «Хэрцбрич», что переводилось как «Ломающая сердца». Хотя… в её памяти ещё свежи два имени – Феликс Руух и Манфред Люгер, но вспоминать о них сейчас категорически не хотелось.
Двигаясь по мощёной камнями улице и любуясь красотами родного города, что утопал в летней зелени, аромате местного коньяка и свежего хлеба, а также наслаждаясь тёплым солнцем, ясным небом и размеренным пением птиц, А’Ллайс вдруг наткнулась на толпы обеспокоенных горожан.
Люди спешно покидали дома и выбегали на улицу, тут же бросаясь к зазывающим их разносчикам газет. А’Ллайс охватило лёгкое удивление, которое почти сразу сменилось любопытством. Пробившись сквозь скопления взволнованных людей, девушка увидела молодого мальчишку-глашатая в потрёпанной рабочей одежде, что зазывал к себе людей и раздавал прессу. А’Ллайс взяла протянутый им свёрток свежей газеты от 31-го мая 1917-го года. На заглавной странице огромными чёрными буквами блистал заголовок, что навсегда впишется кровью в историю этого мира…