Покуда я тебя не обрету
Шрифт:
– Но ты такая молодая!
– Я умерла молодой, Джек.
– Сколько лет тебе было, когда ты умерла? Ты выглядишь моложе, чем я помню тебя по Дарему! Как это может быть?
– Видимо, смерть меня молодит, – сказала она. – Ну, не пригласишь меня в дом? Я до смерти хотела на тебя посмотреть. Я просидела на этой сраной лужайке целую вечность!
А вот это что-то новенькое. Во-первых, Джек ни разу не слышал от Клаудии слово «сраный», во-вторых, такая лексика решительно не в ее духе. Однако кто знает, в каких местах ей пришлось побывать – кто знает, какой
Она, как и прежде, стесняется своих бедер, одета в такую же длинную, плотную юбку, которую носила даже летом. Такие же массивные груди; для призрака – какими их представляют себе люди – она даже чересчур телесна. Очень плотский попался Джеку призрак.
Он вернулся к машине и погасил фары; на миг ему подумалось, вдруг она после этого исчезнет. Нет, она ждала его, улыбаясь; Джек взял ее чемодан и открыл дверь. Она сразу же направилась к нему в спальню, словно они до сих пор вместе, словно жили друг с другом все эти годы, – а ведь Клаудия ни разу не была в этом доме. Джек в ужасе стоял посреди комнаты, ожидая, пока гостья выйдет из туалета. Господи, я и не знал, что призраки ходят в туалет!
Джек разрывался пополам. С одной стороны, он верил, что это Клаудия, с другой стороны, подозревал, что дело нечисто. У девушки такого же сливочного цвета кожа, такая же гладкая; так же выдвинута вперед челюсть, такие же выдающиеся скулы – лицо для крупных планов, он всегда так говорил. Клаудии надо было идти в кино, несмотря на проблемы с весом; у нее такое лицо! Какая глупость – зарыться в театр, где это лицо никто не увидит, частенько говорил ей Джек.
Призрак Клаудии вышел из туалета, подошел к Джеку и уткнулся носом ему в шею.
– Я даже по запаху твоему соскучилась, – сказала она.
– У призраков есть обоняние? – спросил он.
Он взял ее за плечи, вытянул руки и заглянул в глаза – такие же желто-карие, как и были, словно полированное дерево, как у львицы. Но что-то в ней не так, она, конечно, похожа на былую Клаудию, но не совсем. Она, во всяком случае, моложе Клаудии, какой ее помнил Джек, даже если бы она умерла в тот же день, когда он видел ее последний раз, даже если смерть и правда молодит. Но тут еще кое-что.
– Я тут подумал, Клаудия… – начал он; даже сейчас, когда она стоит на расстоянии вытянутой руки от него, Джек чувствует исходящий от нее жар. А ведь призракам полагается излучать холод! – Со дня смерти мамы я думал: если у человека на теле при жизни была татуировка, она останется у него, когда он превратится в тень?
Она снова улыбнулась – и опять не совсем так, как помнил Джек. Зубы у Клаудии никогда не были такими белыми. Девушка неторопливо подняла юбку, не спуская с него глаз – взгляд соблазнительницы. В самом деле, вот он, на внутренней поверхности бедра (которое еще пухлее, чем помнил Джек), китайский
– Зажило не сразу, но сейчас все в порядке, – сказала девушка.
Неплохой скипетр, подумал Джек, ничего не скажешь, но мама-то работала куда лучше, да и рисунок, заимствованный ею у Пола Харпера, красивее.
– Настоящий, – сказала девушка, – не сотрешь. Чего ты ждешь, Джек, вперед, давай, потрогай его.
Голос и дикция те же, но лексика, стиль! Нет, говорила Клаудия не так – при ее-то образовании, при ее страсти к изысканным оборотам. Все эти «вперед», «давай» – Клаудия никогда не употребляла этих слов, не говоря уже о «сраный», о которое Джек споткнулся на лужайке.
Он все же прикоснулся к татуировке на внутренней поверхности бедра, у самой промежности, к фальшивому китайскому скипетру.
– Кто ты такая? – спросил он ее.
Девушка взяла его за руку и повела ее выше – туда, где не оказалось ни намека на трусики.
– Знакомое место, не так ли, Джек? Разве ты не хочешь туда, снова? Не хочешь снова побыть молодым?
– Ты не Клаудия, – сказал Джек, – Клаудия была совершенно чужда пошлости.
К тому же призракам не полагается испытывать сексуальное возбуждение, мог бы добавить Джек. Хотя кто знает…
– У тебя стоит, Джек, – сказала девушка, касаясь его.
– Бывает, у меня стоит даже во сне, – ответил он, словно эпизод с трансвеститом был просто репетицией в костюмах. – Это все ерунда.
– Довольно здоровая у тебя ерунда, надо сказать, – произнесла она и поцеловала его в губы. По этой части ей до Клаудии очень далеко, и все же Джеку потребовалась немалое усилие воли, чтобы не прикасаться к ней. А чтобы заставить ее убрать руки, ему нужно дать ей понять, что он догадался.
– Что скажет мама? – спросил он; кто же она, как не дочь Клаудии? – Сама мысль, что ты спала со мной! Мама не очень-то обрадуется, как думаешь?
– Мама умерла, – сказала девушка. – А я пришла мучить тебя; она была бы рада, если бы могла это знать.
– Мне жаль, что мама умерла, – проговорил Джек. – Не думаю, что она была бы так уж рада.
– Я не верю в призраков, – ответила девушка, – поэтому я здесь. Я не верю, что мама может являться к тебе тенью, но она так хотела! Вот я решила ей помочь.
– Как тебя зовут?
– Салли, в честь Салли Боллз. Мама так хотела сыграть ее – и ты тоже. Разве только ты сыграл бы ее лучше, так мне мама говорила.
– Отчего умерла мама, Салли? Когда?
– От рака, пару лет назад. Мне пришлось подождать, пока мне не исполнится восемнадцать – чтобы я имела законное право мучить тебя.
В самом деле, выглядит как девушка за двадцать, но и ее мать всегда выглядела старше своих лет.
– Тебе и правда восемнадцать, Салли?
– Как Люси, ведь ей было восемнадцать?
– Я не понял, про Люси что, весь мир знает?
– История с Люси – последнее, что мама про тебя услышала. Она умерла вскоре после этого. Может быть, благодаря этой новости ей было легче умереть без тебя.