Покупатели мечты

Кури Августо

Он понял, что мышонок жив. Правой рукой он попытался схватить проклятого зверька и убить его, но ему это не удавалось. В этот момент несчастный мышонок решил возопить. Он двинулся по особой дороге, быстрой и опаснейшей. Настолько опасной, что Мэр сделал еще односальто-мортале, на этот раз на шестьдесят сантиметров, ноне упал. И грубо крикнул:

— Не сюда, бесстыдник! Не вопи, сеньор мошенник!

Никто ничего не понял. Любопытствуя, мы хотели знать, где разгуливал зверек. Клотильда снова угадала:

— Он дошел до метро?

Почти рыдая, Мэр подтвердил:

— Дошел!

«Метро?» — спросили мы в растерянности.

Несколько секунд спустя, видя, как сильно расстроен Барнабе, мы поняли их кодированный язык. Мышонок прошелся по ягодицам, нырнул между ногами и выбрался с другой стороны, прямо к запрещенному месту, где находились его половые органы. Крайне озабоченный, Мэр, кусая губы, почта безголосо причитал:

— О, сеньор мерзавец, истукан, захватчик! — И, будучи крайне подавлен, воскликнул: — Уй! Уй! Этот лишенец играет в баскетбол.

Мои друзья и публика в зале покатились со смеху. Психопаты, которые никогда не расслаблялись, впервые запачкали штаны.

Но это не было вершиной кризиса. Наихудшее случилось, когда мышь дошла до мочеиспускательного аппарата.

— Бесстыдник, он взбирается на мою статую Свободы! — закричал Мэр. Все на острове услышали его стенания.

Политик, который насмехался над всеми, который вел жизнь в развлечениях, который лишал других слова, который любил чаевые и который во всем, что он делал, искал аплодисменты и общественную похвалу, был испуган, унижен, ужасался, дрожал, чувствовал себя пристыженным, смущенным, подавленным. Он был меланхоличен, угрюм, хмур, угнетен, изнурен, ослаблен, надломлен.

С другой стороны, этот демон мышонок со своими удивительными приключениями, чтобы переполошить политика, дошел до последней степени бесславия, подлости, низости, бесчестья, позора, падения, пятнания, наглости, бессовестности, цинизма, навязчивости, хамства и гнусности. Это была битва гигантов: мышь и политик. В конце концов мышь победила политика. Победила, снискав себе славу в этой борьбе.

Не хватает слов, чтобы описать двоих сражающихся. Подобно мифологическому дракону, Мэр выпускал огонь из ноздрей, а мышь насмехалась над ним. Дошло до того, что, будучи осторожным, я заметил, что мои ловушки превзошли все ожидания. У меня появилось чувство сострадания. Я понимал, что Мэр уже заплатил, причем с лихвой, за все прегрешения, которые он совершил по отношению ко мне и остальной части группы. Я хотел помочь ему. Но что можно было сделать? Он не позволял прикасаться к себе руками. К сожалению, он должен был терпеть эту муку в одиночку.

Я вспомнил слова Учителя: «Есть моменты, когда мы остаемся одинокими, глубоко одинокими среди толпы. В эти моменты не ожидайте и не требуйте ничего ни от кого. Только вы сами не можете покинуть себя». Мэр был глубоко одинок в толпе из более чем ста человек, которые хотели помочь ему, но не могли. Уголовники тоже хотели прийти на помощь Мэру, охранники, умирая со смеху, готовы были бросить оружие, чтобы оказать ему моральную поддержку, но у них не было возможности. Улыбка и комедия объединяли уголовников и полицейских. Даже сам элитный снайпер хотел застрелить врага Мэра. Но Мэр был безымянным и одиноким революционером.

Ни один мужчина не стал бы терпеть вторжение в свои интимные сферы. Его статуя Свободы, его яички были неприкасаемы. Поэтому в этот момент положение дел изменилось. Внезапно великий

политик на глазах у всех изменился. Он дал выход своей храбрости. Он больше не был политиком-миротворцем, он хотел стать диктатором, покончить с демократией, контролировать мнение других, соединить законодательную власть с исполнительной — наконец, создавать законы и их исполнять.

Никто больше не помешает его решениям — ни я, ни Бартоломеу, ни профессор Журема, ни кто-либо другой. Он занимался законодательством, создавал закон, согласно которому его враги будут устранены, в особенности проклятый оппонент. Он набрал в грудь побольше воздуха, разозлился, разъярился, вышел из себя. Но решиться на все или вообще ни на что не решиться было весьма опасно.

У него был запасной вариант: снять штаны и достать мышь из закоулков своей интимности перед логовом мужчин. Но опытный политик никогда не покажет свою обнаженность и свои «прегрешения» перед другими; это было бы концом — так подумал Мэр. Поэтому он выбрал первый вариант.

Публика почувствовала твердость в этом человеке. Он решит проблему самостоятельно. Достаточно было фатального удара под точным углом по месту, где уже был его противник. Но он все еще сомневался, поскольку места, прилегавшие к цели, были деликатными. Если он промахнется, то расплющит яички и никогда не будет иметь детей. Момент был деликатным; все затаили дыхание в ожидании диктаторского поступка. Итак, Мэр вдохнул воздух, поднял правую руку, выверил направление и собрался ударить по мышонку, но тут появилась бабуля и отвлекла его внимание.

— Давай со мной вместе, сын мой, на этот раз я попаду. — И она подошла, чтобы ударить его.

— Нет! Не сюда, бабушка. Если не попасть по цели, даже тонна виагры меня не спасет. Это мишень для профессионалов, — убежденно произнес он.

Мы еще никогда прежде не видели его таким решительным. Итак, Мэр совершил вторую попытку. Он закрыл глаза левой рукой, поднял правую руку вверх, как генерал, командующий последним сражением, и нанес оглушительный удар. Осознавая риск, все в зале, включая меня, инстинктивно постарались защитить собственные половые органы. С величайшей скоростью Мэр безжалостно опустил руку.

Шлепок был такой сильный, что мы все вместе скривились в гримасе, как будто бы почувствовали ту же боль.

— Аааааааайййййййййййй!

Испугались даже те, кто не присутствовал в театре. Мэр был буквально парализован. Мы не знали, жив он или мертв. В зале наступила минута молчания в знак уважения к его смелости. После этого момента, полного драматизма, когда было слышно даже, как муха летит, мы все спросили:

— Убил? Убил?

Мэр не отвечал. Он продолжал стоять с открытым ртом. Боль была такой, что он не мог произнести и слова.

— Убил? — настойчиво повторили мы.

По истечении двух минут он наконец заговорил — отрывисто, всхлипывая, тягучим голосом:

— Я раздавил свои яички. Теперь я стерилен. Ай, ай! — К несчастью, легкому мышонку удалось сбежать с последней битвы. Он выиграл войну. Великие политики, в особенности эксперты, бывают уничтожены маленькими мышками. Политики создают мышей, а мыши разрушают политиков.

Мэру, совершенно униженному, побежденному и разбитому, пришлось уйти со сцены и спустить брюки. Мало было обиды и боли, так еще на сцене появилась Клотильда и максимально ранила его гордость: