Пол Келвер
Шрифт:
Уошберн захаживал к нам все чаще. Мы теперь запросто звали его Док — матушка, узнав его получше, перестала его бояться, и он стал почти что членом семьи. Матушка относилась к нему как к маленькому мальчику, у которого каким-то странным образом выросла борода; она решила, что ей, втайне от него, доверили опеку до его совершеннолетия; мне же он казался чудесно обретенным старшим братом.
— У вас в доме, миссис Келвер, все во мне успокаивается, — говорил он, закуривая трубочку и плюхаясь в кожаное кресло, поставленное для него в гостиной. — Ваш ровный голос, мягкий взгляд, спокойствие в движениях мгновенно
— Что надо мужчине? — говорил он, поглядывач сквозь клубы дыма то на меня, то на матушку. — Ему надо проверить — дурак он или умный. А для этого лучше всего подходят две вещи: лицо доброй женщины и уши ребенка — прошу прощения, Пол, я хотел сказать «молодого человека». Лицо доброй женщины — это свет солнца. Кто в свете газового рожка сможет отличить настоящий бриллиант от подделки? Вынесите камешек на солнце. Если он заиграет в его лучах, значит — настоящий. А дети? Это же вспаханная нива, к которую мы бросаем семена. Но что у нас в суме — сор, мякина или отборные семена? Подождем — увидим. Я высыпаю на нашего Пола целую пригоршню своих мыслей, миссис Келвер. Они мне кажутся яркими, глубокими, оригинальными. Юноша их жадно глотает и тут же забывает. Значит, это сор, мякина. Затем я говорю что-то такое, что приживается в его памяти, набирая силу. Ага, значит, это была живая мысль, раз зерно дало всходы. На такой вспаханной ниве, миссис Келвер, взойдет только истина.
— Вам надо жениться, Док, — говорила матушка, видевшая в женитьбе панацею от всех бед.
— Обязательно, миссис Келвер, — как-то разъяснил он свою позицию по этому вопросу. — Хоть завтра; вот я только не знаю, как удастся это сварганить, ведь мне надо полдюжины жен сразу. Я буду идеальным мужем только для полудюжины жен. Буду видеться с каждой раз в неделю, а по воскресеньям — отдыхать, так меня еще можно терпеть.
Будь на месте Дока кто другой, матушка сочла бы такую, пусть даже шутливую, реплику оскорбительной, задевающей честь не столько ее, сколько всего женского пола.
— Во мне не один человек, миссис Келвер, во мне сидит с полдюжины людей. Если у меня будет лишь одна жена, ей придется иметь дело сразу с шестью мужьями. А с шестью мужьями ни одна женщина не управится:
— Неужели вы никогда не любили? — спросила матушка.
— Целых три раза. Но любил-то лишь один из тех, кто сидит во мне, и когда вопрос ставился на голосовано, остальные пять дружно прокатывали его на вороных.
— Вы уверены, что шестерых будет достаточно? — усомнилась матушка.
— Именно то, что нужно, миссис Келвер. Один из тех, кто живет во мне, должен боготворить женщину, обожать ее, сходить с ума от любви; он должен пресмыкаться перед ней, как трубадур перед королевой; целовать ей туфельку, ноги ей мыть и воду нить, страдать под окном ее спальни, кидаться в загон со львами, чтобы целовать перчатку, которую она, смеясь, в него обронила. Такому нужна женщина всем недовольная, надменная, жестокая. Но мне пришлась бы по нраву и другая жена — кроткая, уступчивая, которая радовалась бы моему приходу и была бы мрачнее тучи, когда меня нет рядом; женщина, для которой я был бы богом. Есть еще и третий я — отродье Пана, жуткий звереныш, миссис Келвер, с рогами и копытами. Завидев самочку, сгорая от страсти, я пру напролом, не разбирая пути. А четвертому подавай жену домовитую,
Но матушка не сдавалась:
— В один прекрасный день, Док, вы встретите женщину, в которой одной будет все то, что вы тщетно ищете в шести. И ваш дом станет земным раем.
— В мужчине сидит много мужчин, в женщине — только одна, — ответил Док.
— Так могут говорить только мужчины, слепые на один$7
Док отложил трубку и придвинулся поближе.
— А теперь, миссис Келвер, просветите нас, двух молодых холостяков, каким, по-вашему, должен быть молодой влюбленный?
Все, что касалось предмета любви, матушка воспринимала очень серьезно, и в ответе ее не было никакой игривости.
— Девушке нужен весь человек, Док, а не одна шестая его часть — или сколько их там? Она еще ребенок и ей нужен возлюбленный, который ее направляет, наставляет, учит, защищает. Она королева, и требует для себя королевских почестей; но в то же время он — король, и она с радостью ему служит. Она интересуется его делами, ей хочется быть его компаньоном, сотрудником, партнером; но в то же время она относится к нему как к ребенку, как к беспомощному младенцу, за которым требуется уход. Все это она вам даст, но ей нужно платить той же монетой. Не стоит жениться сразу на шести, Док; вы найдете одну, единую в шести лицах.
— Воде форму придает сосуд, женщине — мужчина. Это уж какой-то закон природы, не Архимед ли ей открыл?
— Вы поняли меня превратно, совсем не то я имей в виду, — ответила матушка. — Вы говорили о мужчине, но ведь и в каждой истинной женщине живут все женщины сразу. И чтобы до конца узнать ее, вы должны ее очень крепко полюбить.
Иногда разговор заходил о религии; матушка не цеплялась за мертвую догму, ее вера была живая, и свежий воздух шел ей только на пользу.
Как-то вечером Док взорвался.
— Да кто мы такие, чтобы жить на этом свете? — кричал он. — Паук не так жесток, как мы; свинья куда как менее жадна, прожорлива, нечистоплотна; да и тигр по сравнению с нами вовсе и не тигр; куда до нас по части кривляния нашему кузену обезьяне! Были мы дикарями, дикарями и остались — накинули на себя одежду, зато растеряли весь стыд! Не все, конечно, но уж девять из десяти наверняка!
— Но вспомним Содом и Гоморру, — напомнила матушка. — Сыщись там десять праведников, никто не стал бы их разрушать.
— Куда разумнее было бы вывести этих десять человек из города, а грешники — все остальные — пусть себе гибнут под развалинами, — проворчал Док.
— И мы очистимся, — продолжала матушка, — и смоем с себя все зло.
— Зачем было создавать нас больными, чтобы потом лечить? Если Всевышний так уж печется о нашей братии, то почему Он с самого начала не вложил в нас порядочность?
Доктор только что вернулся с собрания Общества попечительства о бедных, которое вызвало в нем острую ненависть к человеку как таковому.