Поль Верлен
Шрифт:
«Ваши стихи попросту великолепны», — ответил мэтр в письме от 24 декабря. Это письмо приободрило Поля. Правда, конец письма снова разбередил его рану. «Преклоняюсь к стопам Вашей очаровательной жены», — добавлял Гюго, уверенный в том, что автор стихов вновь обрел счастье подле той, которую любил. Увы!
Именно тогда Верлен принимает решение распрощаться с Англией и вновь завоевать Париж, чего бы это ни стоило. Чтобы не создавать проблем г-ну Ремингтону, он предупредил, что будет работать у него до Пасхи, то есть до конца марта, а потом будет считать себя свободным от каких бы то ни было обязательств.
Впрочем, пока он строил планы на будущее, как-то раз в январе 1877 года в голову ему пришла мысль, которую он
Г-н Истас принял его вместе с матерью. Лепеллетье уверил его в том, что он может рассчитывать на его помощь, как только приедет.
15 января он пишет обо всем Ирене Декруа: «Завтра утром возвращаюсь в Англию, в Борнмут (адрес: Вестберн Террас, 2), где надеюсь получить от вас новости и откуда уеду ориентировочно 1 апреля на неделю в Лондон, перед тем как окончательно вернуться в этот Париж, который видел мою юность и, возможно, увидит мою старость, если я до таковой доживу» [387] .
387
Делаэ. 1919а, с. 36. Прим. авт.
Вернувшись с континента 19 января, Поль делится своими планами с Лепеллетье: «Здесь я, возможно, задержусь еще месяца на три, после чего, вооружившись образцовыми рекомендациями, уеду и снова поселюсь в мировой Столице, „где все веселятся“, как сказал поэт».
Но это только слова, на деле у него нет абсолютно никакого желания «веселиться». Его намерения не идут дальше того, чтобы отныне жить «по-монастырски, имея одну-единственную радость — встречаться время от времени с сыном». Самого скромного места — «неважно где, пусть будет даже не очень подходящим» — ему вполне достаточно.
В конце января пришло письмо от Делаэ, в котором тот сообщал о возвращении Рембо. Само письмо утрачено, но по содержанию оно наверняка походило на письмо того же Делаэ Эрнесту Мило от 28 января: «ОН ВЕРНУЛСЯ!!!»
«Сенегалец», которого давно считали погибшим, просто-напросто отправился в путешествие на Яву. Его приняли в нидерландскую колониальную армию, откуда он дезертировал 15 августа 1876 года и вернулся в Шарлевиль, совершив удивительное путешествие из Семаранга (Индонезия) в Ливерпуль, во время которого обогнул мыс Доброй Надежды, попав там в страшную бурю, а потом забрался на север, в саму Исландию! Из Ливерпуля Артюр приехал в Гавр, а оттуда через Париж в Шарлевиль. Оплачивал он эту фантастическую поездку из пособия, полученного при добровольном поступлении на службу. Он очень устал, но все его разговоры были только о том, как бы побыстрее уехать из Шарлевиля снова.
Верлен отметил новость новой «коппейкой»:
О-ля-ля, далеко же ушел я вперед со времен той последней «коппейки»! Но какое мне дело, куда занесет меня ветер привольный! В Сенегал я сбежал, и вернулся назад через Яву, Суматру и остров, Где лежит Бонапарт, чтоб ему было пусто в могиле! [388]388
Пер. И. Терновского.
Какими же долгими показались ему последние три месяца в Борнмуте! Ученики словно с цепи сорвались. Однажды в несчастного Верлена запустили снежком с камнем внутри; снежок попал ему в голову, и он упал без сознания. Кончится тем, что эти шалопаи его укокошат. Естественно, никто не признался в
«Я пррррррриветствую твое возврррррррращение в нашу Фррррррранцию, — пишет ему в марте 1877 года Делаэ, который только что доедал до конца свой бакалаврский экзамен. — В целом, я полагаю, что англичане уже давно прожужжали тебе все уши своим „птичьим языком“, и думаю, что после этого ты легко смиришься с „новым Вавилоном“, как замечательно говорят пруссаки» [389] .
389
Карре, 1949, на обороте листа 119. Прим. авт.
29 марта, следуя составленному плану, он уехал из Лондона в Аррас, остановившись по дороге в Булонь-сюр-Мер, где теперь жило семейство Декруа. Ирене торговал книгами, его мать открыла школу. Наконец-то он на родине, в своем доме, на свободе! Прошлое умерло и лежит в земле. Он сотворит свою жизнь заново. Он восстановит уважение к себе, он найдет своих старых друзей, ему на все хватит мужества. Мечта о новой юности воодушевляла его, но юности светлой, очищенной от всех иллюзий! И в самом деле — ему всего-навсего тридцать три! Какие наши годы!
Глава XIV
РЕТЕЛЬ, ИЛИ ЖИЗНЬ В ПОКОЕ
(апрель 1877 — начало августа 1879)
…в Ретеле, с совершенно спокойным сердцем и почти умиротворенными чувствами.
Париж — это, конечно, замечательно, но что там делать? Чем заниматься? Кем быть — чиновником или преподавателем? «На твоем месте, — советовал ему Делаэ, — я бы хорошо подумал, прежде чем снова идти в канцелярию; преподавать, на мой взгляд, не так противно».
Верлен предпочел не спеша подумать, и до конца мая 1887 года переписывал стихи, написанные в Англии.
А затем, в начале июня, он занялся поисками работы. Недолгое пребывание в столице показало, что его начинание не так-то просто будет претворить в жизнь. Впрочем, ему было нужно немного: найти работу «вдали от всяких треволнений», в какой-нибудь канцелярии или учебном заведении. Все, что требовалось, — спрятаться подальше от своего «старого круга», да и вообще от общества [390] .
390
В письме от 1 июня 1877 года к Данкуру, известному также под именем Адольфа Рако, будущему театральному критику в «Газетт де Франс». Прим. авт.
На всякий случай он связался с Малларме и попросил у него несколько практических советов по преподаванию английского языка. Потом, возложив все надежды на Лепеллетье, который, он был уверен, всегда ему поможет, Верлен, от нечего делать, проводил время в прогулках по улицам Парижа.
О город белокаменных громад! О крики улиц! О пламень солнца [391] …Паломник в собственное прошлое, он взбирался на холм Монмартр и искал взглядом улицу Николе, где некогда был его «дом», но куда теперь ему путь, увы, заказан, как и в другие «дома семейств», честь которых защищают двери и решетки на окнах.
391
Сб. «Мудрость», часть III, стих. 16, пер. И. Бышевского.