Полдень синих яблок
Шрифт:
– Вот теперь смотри! Историк, блин.
Дино растерянно смотрел на застывшую картинку. Высокий человек в окружении людей с размытыми лицами. Кто они, карелы? Угорцы? Непонятно.
И вдруг, словно в мыльном пузыре, изображение дёрнулось, начало менять свои очертания, расплываться и исчезать. А где-то в голове, на внезапно возникшем внутреннем экране увлекла в себя, затянула ожившая, словно кадры кинохроники, картинка, одновременно видимая и изнутри и снаружи.
Старуха низко склонилась над его лицом.
–
Дино казалось, что он умирает. Боль сжала сердце. В груди пекло. Он задыхался под накрывшем их вместе с шаманкой, одеялом.
– Зачем?
– прошептал он.
Она сорвала с него рубаху, полоснула грудь острым искривлённым ножом и зашептала.
– Александру нельзя туда без разрешения Стариков. Александр должен быть сильным. Я сделаю так, что сильным будешь. Здоровым будешь. И пройдёшь в подземелья, где чудь до времени схоронилась.
Пока сочилась кровь, шаманка нашёптывала заклинания, а перед глазами Дино проплывали таинственные пирамиды, заросшие буйной растительностью, гигантские человеческие фигуры, выжженные на скалах над водной гладью зеркального озера, мощёная древняя дорога, развалины древней обсерватории, каменное изваяние цветка-лотоса, какие-то люди и он сам. Только в теле чьём-то чужом, тяжёлом и непривычном. С той старинной фотографии. На дальней стороне озера, там где сходятся вместе, напоминающие своим видом женские груди, две сопки, на самом краю бездонной расщелины осветилась, окружённая сиянием, подобным северному, вожделенная пещера, похожая на замурованный склеп.
– Это вход в Шамбалу! Я нашёл его.
Левую щёку обожгло, как огнём. Дино вздрогнул и открыл глаза.
– Ты что, Снегин?
Перед ним стоял бледный взъерошенный Гарик. Он так и остался стоять с занесённой для пощёчины рукой.
– Куда тебя унесло?
– Бред какой-то!
Дино глотнул воздуха и погладил левую сторону груди.
– Что, что ты видел?
– Экспедицию видел. Этого, - он кивнул головой на фотографию.
– Ни фигасе!
– обомлел Завадский.
– Как это у тебя так? Ты что, экстрасенс?
– Не знаю, - пожал Дино плечами.Он и сам не мог понять, как это у него получилось.
– А что ещё видел?
– Всё видел. Петроглифы…
– Чего?
– Петроглифы, буквы, высеченные на камнях. Огромный старик на скале, только вот…, - Дино помолчал, раздумывая, стоит дальше говорить или нет.
– Выкинули меня оттуда. Словно блокирует кто-то информацию.
Тень сомнения пробежала в голове Игоря. У него начало складывалось впечатление, что все, кто приближался к этой странной истории, в которую посвятил его вышедший в тираж политик, потихоньку трогаются умом.
–
– Они искали вход.
– Какой вход, Дино? Куда? Что из тебя всё щипцами приходится вытаскивать!
– Вход под землю. Место это необыкновенное. Такие места ещё называют местами силы. Что-то там есть, глубоко под землёй. Я не знаю, Игорь!
– взмолился Дино.
Тут Гарик немного занервничал.
– И что, нашли?
– По-моему, нашли.
У Игоря сжало дыхание, но он старался не выдать волнения.
– По твоему или точно нашли, Снегин? А что-то очень важное, мумию, я не знаю, ещё какую хрень, такую, что мир может перевернуть?
Дино помахал головой.
– Ты уверен?
– Я бы видел.
– -------------------------------------------------------------------------------------
* Здесь и далее используются сохранившиеся отрывки из дневника Александра Кондиайна, участника лапландской экспедиции, геофизика и астронома, впервые опубликованные в книге Демина В.Н.
– «Загадки русского Севера».
Глава 10
Утром Праскева впервые проснулась от головной боли. Не открывая глаз, она лежала и прислушивалась к таким новым для неё ощущениям. В висках стучало и мириады раскалённых обжигающих молний впивались в мозг, пытаясь пробиться наружу. Похоже, иногда им это удавалось. Ей показалось, что один глаз набух и раздулся. Осторожно приоткрыв его, она почувствовала как на тонкую сплющенную подушку потекла тёплая влага.
Где-то над самой крышей дома раздалось хриплое карканье. Стая растревоженного воронья шумно похлопав крыльями и ещё немного покричав, так же неожиданно угомонилась.
– Ишь, раскаркались тут, - пробурчала Праскева. – Каркайте, каркайте, на свои же головы и накаркаете.
Нехорошее предчувствие, чуть зародившись, потонуло в новом потоке боли.
Монотонная и тупая, она становилась невыносимой. На всякий случай Праскева прошептала про себя заговор от боли, хотя знала, что не подействует. Вот так всю жизнь другим помогала, а сама оказалась беззащитной перед хворью. От себя-то её не отведёшь. Может, таблетку какую, да только где же её взять, лекарств в этом доме отродясь не было.
На секунду стало полегче, но через мгновение женщина снова схватилась за голову.
Казалось, вся боль, что от людей отводила, решила отомстить и, поселившись в голове, тыкала раскалёнными цыганскими иглами.
С трудом встав с постели, она прошлёпала на кухню, намочила водой полотенце и обмотала вокруг головы, пытаясь затушить мучительный пожар.
– Ох, не к добру это! Хотя, с какой стороны посмотреть, боль-то она очищает. Устала я, подзадержалась здесь. Забыл про меня Господь, никак не приберёт, - думала про себя Праскева.