Полдень XXI век, 2012 № 10
Шрифт:
До интервью он полагал, что неплохо знает себя. Он ошибался.
Она бросала вопросы, уточнения, реплики, как опытный фехтовальщик наносит уколы рапирой, но не как дуэлянт, а скорее как учитель. Она не поражала его в слабые места, а лишь заставляла открываться и указывала на них выпадом, тем самым вынуждая подумать, проанализировать, а затем и сформулировать мысль иногда неожиданную для него самого.
— Вы умеете задавать вопросы, — признался Роберт, переводя дух.
— Спасибо, — она улыбнулась. — С вами приятно работать. Вы быстро находите нужный ответ.
— Порой реакция спасает жизнь.
Этой
— Туше, — сказала с улыбкой Варпу, откидываясь на спину кресла. — Мне действительно не приходилось рисковать шкурой. Работой, да, благополучием, карьерой, репутацией. Всем чем угодно, но не жизнью. А как вы полагаете, репутация чего-нибудь стоит?
Тогда он отговорился какой-то банальностью. Мол, репутация не существует сама по себе, она формируется определённой средой; мол, всё, кроме жизни, дело наживное. Теперь зловещая репутация тянулась за ним магическим чёрным шлейфом, и жизнь уже не казалась абсолютной ценностью. Он вдруг осознал, что хуже, чем просто умереть, оказалось умереть проклинаемым целым миром. А неприятно вот так погибать. Нехорошо это, неправильно. И эта тривиальная мысль поддерживала его куда больше обычного жизнелюбия или упрямства, не давая сдаться и, нахлебавшись бренди, пустить пулю в нёбо или в висок.
Наслаждаясь беседой и пикировками, Роберт по привычке отслеживал краем глаза всё, что происходило вокруг. Уже минут десять он наблюдал, как огромный контейнеровоз класса «Пана-макс» втискивал железную тушу в гавань. Всё бы ничего, но гавань эта не предназначалась для грузовых судов. Несоответствие заставило его приглядеться к судну внимательней. Раньше, чем на контейнерах стали видны логотипы, а мозг сформулировал единственно правильный вывод, большой палец правой руки активировал на коммуникаторе нужную программу.
— У вас есть машина? — Роберт мельком взглянул на Варпу поверх дисплея.
Девушка покачала головой. Вопрос её даже не насторожил. Она продолжила излагать свою версию его жизни, а Роберт, поддакивая и улыбаясь, сделал несколько важных отметок и отдал пару коротких распоряжений. Приказы привели в действие доверенных лиц и брокеров, и те, синея от натуги, теперь выводили активы с южноевропейских рынков, невзирая на неизбежные потери от срочных транзакций.
— Тогда я возьму такси, — сказал он, убирая смартфон.
— А что случилось?
— Ещё не случилось, но поторопитесь, — он встал. — И если желаете расплатиться сами, то положите на столик купюру, а нет, так я сделаю это за вас.
Всё ещё не понимая, что происходит, она всё же решила не медлить. Схватила сумочку, диктофон, бросила на скатерть несколько бумажек и поспешила следом.
Роберт едва успел поймать такси, когда корабль в гавани дёрнулся, точно наткнулся на невидимое препятствие, и контейнеры вдруг стали валиться с палубы, на которой они до сих пор стояли в несколько рядов ровными штабелями. Теперь они сыпались в воду разноцветными поленьями, словно в гигантском тетрисе.
— Франция, — сказал Роберт таксисту. — Отвези нас к границе и получишь сотню сверх счётчика.
— Франция? — удивилась Варпу.
— Если вы желаете продолжить беседу, мы сможем сделать это в Марселе или Тулузе, —
— Что за блажь! — возмутилась она.
Тем не менее, сразу села в машину. Поверила ему или не захотела отказываться от интервью? Он вздохнул с облегчением — на уговоры времени не оставалось, но и бросить девушку здесь он бы не смог.
А тем временем, попав в воду, контейнеры начали раскрываться, точно намокшие картонные коробки. Из цветной упаковки появлялись особого рода игрушки из тех, какими играют большие дяди. Вернее, игрушки даже не появлялись, а как бы сами контейнеры превращались в них — в разнообразные беспилотные тактические системы. Некоторые сразу же взлетали с воды, другие уходили на глубину. Основная масса трансформеров двинулась к набережной, разворачиваясь по пути в атакующий ордер.
Гуляющие на набережной горожане и туристы не понимали, что означают маневры. Видимо, многие восприняли их как шоу и приготовились насладиться зрелищем. Логотипы на контейнерах им ни о чём не говорили. Роберт же всё понял правильно, ведь он сам разрабатывал начинку для этих систем и знал доподлинно, что предназначались они вовсе не для потехи публики.
Возвращение к активной деятельности лишь подтвердило старый афоризм о невозможности ступить в одну реку дважды. Его ощущения были совсем не те, что раньше. Не та усталость, не та боль в мышцах, не та реакция на стресс. Отвык, постарел, разнежился. Да, но не только это.
В некотором смысле он всегда был спринтером. Любил операции энергичные и короткие. Несколько недель, не больше. Уже к концу первого месяца мозги начинали работать с пробуксовкой, к исходу второго он чувствовал себя полностью выжатым, а сознание начинало меняться.
Иногда Роберт пытался представить, что ощущает солдат на большой войне, когда срок уходит за горизонт и никакой передышки в уютном европейском городке не предвидится. Он пытался представить и не мог. Годы войны превратили бы его в голема или иное какое чудовище. Возможно, человек и правда привыкает ко всему, но, скорее всего, на большой войне просто не живут столько.
Затяжное бегство тоже меняло сознание. Не так, как война, но всё же меняло. Постоянное напряжение размывало рассудок.
Мир подполья никогда не был своим для Роберта. Здесь обитали революционеры, террористы, спецслужбы, криминал. За века противостояния в тайной войне они выработали особое мировоззрение, дисциплину, повадки, стиль, язык и даже определённый кодекс чести и своеобразную этику. Простые наёмники вроде Роберта лишь изредка касались чуждой материи этого мира. Не все из их операций одобрялись властями, не всегда можно было выступать под собственным именем. Так что фальшивые документы, маскировку и транзитные маршруты ему приходилось использовать время от времени. Но подобные мелочи лишь приоткрывали завесу, не более. В конспиративной работе он, по сути, был дилетантом. Пусть и продвинутым, но дилетантом. Нелегалы сражались по своим особым правилам, часто непонятным на взгляд непосвящённого, а он привык воевать в открытую, лицом к лицу, и куда уютнее чувствовал бы себя посреди пустыни, имея чёткий расклад на бой, чем в мирном густонаселённом городе, где большинство обитателей не были включены в игру.