Поле боя — Украина. Сломанный трезубец
Шрифт:
Так получилось и с новоиспеченным «офицером» Тарасом Плющом. Пару месяцев после присвоения ему звания старшего лейтенанта он пытался пройти летную практику в Чугуеве. Но с этим дело не заладилось. Плющ кое-как освоил полеты по кругу с инструктором на учебно-тренировочной «спарке» L-39. Но в первом своем самостоятельном вылете он после взлета умудрился перевести двигатель на режим малого газа, вместо того чтобы убрать закрылки. Бедная «Элка» пропахала носом борозду возле взлетной полосы. Мозг прапорщика получил сотрясение, хотя чего там было сотрясать… На этом блестящая летная
Тарас Плющ исправно подносил «презенты» начальству, составлял оптимистичные доклады о сокращении парка авиатехники и летного состава, приторговывал квартирами из летных городков и имуществом из воинских частей. И исправно получал новые погоны и соответствующее материальное довольствие, дослужившись до должности летного инспектора.
— Первым в инспекционный полет отправится командир звена капитан Щербина.
После официальной части командир части лично вызвал Олега к себе в кабинет.
— Геннадий Викторович, что случилось? Почему нам назначают новые проверки, ведь кандидатов для участия в учениях и так отбирали тщательно?
— Олег, я и сам всего не знаю, — полковник Михайлов ценил Щербину за его летные и человеческие качества и был с ним откровенен. — Я недавно был в Киеве, там вообще все с ума посходили, политики грызутся за власть, военные тоже пытаются отхватить кусок пожирнее. Об одном тебя прошу, Олег: обойдись в этом вылете без обычных твоих фортелей. Я сам ненавижу таких лизоблюдов, как этот «подпол», но нужно все это перетерпеть. И доведи до своих подчиненных, они у тебя парни молодые, горячие.
— Товарищ командир, не переживайте, я вас не подведу.
Полет с проверяющим — как в парк с тещей сходить: сплошные аттракционы и никакого удовольствия. Примерно такие чувства испытывал Олег, пилотируя Су-27УБ с полковником Плющом в задней кабине. За их полетом наблюдал комполка, и Щербина намеревался сдержать обещание.
Управлял самолетом он очень плавно, избегая резких маневров и больших перегрузок, благо истребитель был так же прост в управлении на малых скоростях, как и на других режимах полета.
— Ну что же вы, пан капитан, словно с барышней танцуете, покажите, будь ласка, настоящий пилотаж, — не унимался инспектор.
— Пан подполковник, согласно инструкциям и во избежание летных происшествий существенно ограничен пилотаж с максимальными перегрузками. Виноват, пан полковник.
— И как же вы, пане капитан, собираетесь защищать суверенное небо Украины?
Олег скосил взгляд на красный рычаг принудительного катапультирования из второй кабины. Больше всего на свете ему сейчас хотелось выбросить эту лживую, лицемерную суку из задней кабины. Вот мразь! Была б его воля, и Щербина припомнил бы ему и Скнилов, и отсутствие топлива, и бардак в армии из-за таких вот «Плющей».
Но пан «подпол» услышал
— Украина — мирная держава, и мы полностью полагаемся на сочувствие мирового сообщества, пане инспектор.
«На обиженных воду возят, а еще на них балконы падают, и еще с ними злые дядьки творят мерзкие вещи. А считаются только с сильными, а не страдающими комплексами национального иждивенчества», — подумал Олег.
— Да, вы абсолютно правы, капитан. Заходите на посадку.
— Есть. Ручей, я — 801-й, на четвертом, шасси выпустил. Посадка?
— Восемьсот первому посадку разрешаю.
На аэродромной стоянке их уже ждал комполка.
— Ну, как слетали?
— Хорошо слетали, товарищ полковник, — ответил инспектор. — У вас, пане полковнику, очень хорошие летчики. Правда, несколько зажатые и чересчур полагающиеся на инструкции. Надо бы вам в них инициативу воспитывать.
Полковник Михайлов, который после учебных воздушных боев с «безынициативным формалистом» Олегом вылезал из кабины Су-27 мокрый от пота, да так, что комбинезон выкручивать можно было, лишь улыбнулся:
— Четкое следование инструкциям — для нас самое главное в летной работе.
Олег тем временем обернулся и показал кулак хихикающим летчикам:
— Не вздумайте чудить, черти!
Остальные полеты, несмотря на волнение полковника, да и Олега тоже, прошли как по писаному. Ребята старались и пилотировали сверхманевренные истребители, словно это были учебные бипланы У-2 тридцатых годов. После всего этого «авиашоу» полковник Михайлов вызвал всех летчиков к себе кабинет.
— Мужики, нужно скинуться, — по-простому сказал он.
— На что? — не понял поначалу замкомэска.
— На кабак и б…дей для проверяющего, — догадался Олег. — Виноват, товарищ полковник.
— Да чего уж «виноват», все ты правильно сказал, — тяжко вздохнул командир. — Ей-богу, ребята, мне вам в глаза смотреть совестно. Но этот «Геринг» нас иначе задолбает.
— Понятно, чего уж там…
— А кого в собутыльники ему назначим?
— Нашего демократа-замполита. Хоть какой-то с него толк будет.
Вопрос с «культурной программой» для инспектора был решен, но это было не единственное испытание сегодня для Олега и остальных летчиков.
После полетов всех летчиков собрали в Доме офицеров, в последнее время военное руководство Украины возродило благополучно подзабытую традицию проведения политинформаций. Все бы ничего, военно-патриотическое воспитание в армии необходимо. Но делалось это прежними совдеповскими методами, теми же самыми, уже изрядно поистаскавшимися замполитами или их выкормышами — молодыми, розовощекими полковничками, которые, наворовав для себя, теперь «учили жить» других.
В их части был такой, заместитель командира полка по воспитательной работе полковник Николай Николаевич Бут. По-украински получалось: «Мыколай Мыколаевич», и острословы-летчики сразу же придумали ему кличку «Смык-Мык», а по аэродрому и за его пределами пошла гулять поговорка «Где Бут — там… гм… весело».