Полет бабочек
Шрифт:
— Кого именно вы называете «неудачниками»? — спрашивает Софи.
— Тех, кто не в состоянии позаботиться о себе или о членах своей семьи.
«Как мы, — думает она. — Он имеет в виду нас».
Неужели это то, что люди думают о них? Она вызывающе смотрит на него.
— Не будет ли нам спокойнее знать, что, если по какой-либо причине — не дай бог — вы окажетесь в положении, когда вам понадобится место в богадельне, оно будет в вашем распоряжении?
— Этого никогда не будет. К тому же если в одном городке имеется пять богаделен, то это будет притягивать к себе всех тех, кто обречен на неудачу, и Ричмонд превратится
— Ты что-то сам себе противоречишь, Роберт, и посмотри, — Софи начинает сердиться. Прекрати сейчас же.
Он смеется и вскидывает руки вверх, сдаваясь.
— Ладно, леди. Пусть знание о том, что богадельни растут как грибы, приносит вам радость, а нам, джентльменам, придется проследить за тем, чтобы вы никогда не попали ни в одну из них! Правда же, Эдгар?
Он подмигивает Томасу, который смотрите безучастным видом глухого, словно не слышит, что к нему обращаются. Ухмылка на лице Роберта исчезает, и он быстро отворачивается, смутившись. Бормочет что-то Агате на ушко. Она тихо смеется, и на щеках ее выступает румянец. В самом деле, надо быть осмотрительнее, думает Софи. И неужели Роберт сейчас смеется над ними и заставляет Агату смеяться вместе с собой?
Тут есть над чем задуматься. Если Томас и дальше будет пребывать в таком же состоянии, неужели им придется рассчитывать лишь на милосердие других людей? Разумеется, отец никогда не позволит, чтобы они голодали, и денежного содержания Томаса им хватит на жизнь, но кому будет хорошо, если кто-то решит, что ему не место среди людей? До конца дней своих они будут жить отдельно: Томас — чахнуть безмолвно, а она — навещать его по воскресным дням и особым случаям.
Не надо было приходить сюда, и Томаса не надо было приводить. Она тем самым словно выставила их обоих на всеобщее обозрение — смотрите, люди, и оценивайте.
Когда они подходят к лестнице, ведущей к их местам в ложе, Агата близко наклоняется к Софи.
— Попроси мистера Чапмена присоединиться к нам, — шепчет она.
— Ну, Агата.
Софи даже не желает сдерживаться, но в то же время как она может уйти и подвести Агату и, что еще важнее, оставить ее наедине с мужчиной, который совсем недавно овдовел? Нельзя допустить, чтобы подруга так вела себя.
— Пожалуйста, Медведица. Ради меня?
Нехотя Софи оборачивается к мистеру Чапмену.
— Не желаете ли к нам присоединиться? Если, конечно, вас не ждут в другом месте.
— Благодарю вас, миссис Эдгар. С огромным удовольствием.
Они рассаживаются в своей ложе, и она оглядывает публику в партере и в ложах напротив. Ловит на себе взгляды людей. Веера взбивают теплый воздух. Гаснут люстры, и Софи украдкой смотрит на Томаса. Он сидит, уставившись на собственные руки, — ему, кажется, совершенно безразлично все происходящее вокруг.
Спектакль оказывается комедией — очень современная пьеса о нравах. Публика часто смеется, но Софи всякий раз не улавливает шуток — актеры говорят быстро, сыплют репликами направо и налево, и ей никак не удается сосредоточиться на смысле слов. Время от времени содержание пьесы шокирует кого-то из дам в партере — руки в перчатках возмущенно прикрывают рты, но из-под них доносятся смешки. Томас, кажется, уснул рядом с ней. Она так рассчитывала, что ему это поможет —
Она ловит себя на том, что слова мистера Райдвела о письмах Томаса не дают ей покоя. Он писал ему о каких-то тайнах, которыми не с кем поделиться. Что он видел? А еще эти записи в журналах. Ей надо было продолжить их изучение в тот день, а не швырять дневник в стену, не дочитав. Правда, то, что обнаружилось в этих записях, и без того очень сильно огорчило ее, и вряд ли она смогла бы вынести что-то еще — это было бы свыше всяких сил. Несколько дней она бродила как во сне, сама не своя — все думала о случившемся, злилась, чувствуя себя совершенно больной и разбитой. Сможет ли она когда-нибудь простить его — неизвестно. Боль, причиненная им, так и ввинчивается в низ живота, словно отверткой. Но в ее силах постараться простить и позаботиться об их совместном будущем, невзирая ни на что.
Прошлой ночью ей приснилось, что Томас завернут в липкую пленку. Она смотрела на него, спящего под пленкой, и вдруг с содроганием поняла, что он — куколка насекомого. Он проснулся затем, в ее сне, и потянулся и задрожал в своем коконе, который начал рваться…
Агата пронзительно смеется, и Софи понимает, что пропустила какой-то особенно забавный эпизод. Она краем глаза смотрит на подругу, но, заметив, что пальцы ее переплетены с пальцами мистера Чапмена, тут же отводит взгляд. Глупая девчонка. Думает, что никто ничего не видит, но если она и впредь будет вести себя так, весь мир обо всем узнает. Впрочем, на нее Агата может положиться — она ее не выдаст. Софи придвигается к мужу поближе. Может, они с Томасом не такие уж и разные, в конце концов.
Представление заканчивается, и они вчетвером, влившись в толпу зрителей, спускаются вниз по лестнице в фойе. На пол пути все останавливаются. Люди позади напирают, как ураганный ветер.
— В чем задержка? — орет мужчина прямо над ухом Софи.
Она морщится и подчеркнуто трет ухо пальцами в перчатке. Они оказываются влажными — мужчина в своем рвении обрызгал ее слюной.
— Там дождь, — раздается голос снизу, — Все остановились у выхода.
— Ну так скажите, чтобы они пошевелились! — вопит все тот же мужчина.
За спиной происходит какая-то суета, и этот человек грубо наваливается на Софи и даже не извиняется. Она теряет равновесие и соскальзывает на следующую ступеньку, подвернув ногу. Томас подхватывает ее под локоть, поддерживая. Она оборачивается к нему, готовая улыбнуться, — пусть ей больно, но как он удивил ее своим жестом, как крепко держит за руку. Но Томас не смотрит на нее. Толпа вокруг него бурлит, возмущенные люди пытаются спуститься по лестнице, но Томас не сводит глаз с того человека, который брызгал на Софи слюной, — смотрит так, будто готов убить его.
— У вас проблемы, мистер? — спрашивает человек.
Томас продолжает смотреть. Щеки его покраснели, он шумно дышит через нос.
— Язык проглотил?
Роберт едва успевает удержать Томаса, выставив перед ним руку, когда тот уже готов броситься на мужчину. Тогда Томас разворачивается, отпускает Софи и устремляется сквозь толчею, пробивая себе путь локтями. Толпа, задвигавшись, начинает редеть — люди, несмотря на дождь, постепенно расходятся, — но Томас, двигаясь гораздо проворнее, опережает всех. Софи смотрит, как исчезает его затылок.