Полет дракона
Шрифт:
– Она жива? – Тихо спросил Ведич.
– Она была жива, когда Словен начинал свой путь. Он рассказал, что в детстве его приводили к ней лечиться, и женщина была крепкой и полной сил.
– Это она! – Сказал Ведич.
– Сердце подсказывает мне, что она жива. Ярина и в детстве любила пользовать птиц и собак, собирала подбитых охотниками зверушек и выхаживала их. Она и сама говорила, что хотела бы лечить людей. Вы отдали письмо Словену?
– Да. Он сказал, что отдаст его либо ей, либо Ведичам.
– Он знает Ведичей?
– Он жил у них какое-то время.
– Словен называл их
– Да. Он знал двоих старших Ведичей: Ория и Светояра. Так, кажется? – Ли вопросительно взглянул на Фэя.
– Светояр мой брат! – Взволнованно сказал Ведич.
– А Ория я не знаю. Наверное, он родился уже после того, как я покинул Борею.
Ведич был неузнаваем. Он весь светился, глаза его лучились.
– Вы даже не представляете, какую радость вы мне принесли! – Воскликнул он. – Я безмерно благодарен вам!
– Это не мы. Это – Небо. – Ответил Ли. – Оно послало Словена в далекий путь, и свело его с нами на одном корабле.
– Только бы он дошел!
– Дойдет! – Уверенно сказал Фэй. – Чувствует мое сердце, что у него все получится. Возможно, он уже в Борее.
Сыма Цянь, сочувственно глядевший на Ведича, спросил:
– Как долог путь из Рима в Борею?
– Думаю, два-три года. Как получится. Смотря, кого встретишь, и как встретят тебя…. Я всю жизнь пытался вернуться, но судьба неотвратимо вела меня на Восток. И в этом, наверное, есть свой, глубокий смысл.
Ли с Фэем постарались вспомнить все подробности рассказов Словена. Рассказывали о Риме, Греции, об Александре Великом, о Египте, о встрече с Амен-эм-хэ, об искусстве Полета Мысли, и тайнах, хранимых Великой Пирамидой.
– Сколь же велик мир! – Задумчиво сказал Сыма Цянь. – И сколько народов приютило Небо под своим шатром. Вам не удалось выяснить границ мира?
– Амен-эм-хэ, как и мы, убежден, что все люди живут на огромном шаре. Механик Артемидор из Александрии говорил, что если этот шар опоясать шнуром, то речь пойдет о восьмидесяти тысячах ли, или даже больше. Шар летит в бездне, размеры которой неописуемы. Верховный Жрец говорил и о других шарах, которые тоже несут на себе жизнь, возможно, полностью отличающуюся от нашей. Древние легенды донесли до нас глухое упоминание о множестве миров, как бы вложенных друг в друга, но Амен-эм-хэ сказал, что понимание этих тайн находится за пределами его возможностей. – Ответил Ли.
– Что говорил Учитель о нашей стране? – Спросил Сыма Цянь.
– Я запомнил его фразу: «На Востоке расцвел удивительный цветок! Он принесет миру поразительные открытия».
Силой мысли Учителя Египта говорили с нашими Посвященными. Но расстояния огромны, и большая часть сведений оставалась вне понимания. А потом связь и вовсе прервалась. Поэтому он так радовался нашему приходу. Я помню, как он восхищался нашим взглядом на мир, как единением «инь» и «янь». Мы, насколько сами это умеем, поделились с ним знаниями по восстановлению и поддержанию жизненных сил. Немало говорили и о разумном устройстве государства. Амен-эм-хэ полагает, что только высокая духовность и стремление к общему благу могут служить основой для государства. И для этого следует всемерно просвещать и возвышать человека. Подавление, полагает он, всегда ведет к скрытому поначалу, а потом и явному протесту; к
– Но в человеке изначально присутствует семя зла. – Возразил историк. – Если его не ограничить, сорняк может вырасти до гигантских размеров.
– Тот, кто ограничивает, и сам несет в себе худые ростки. Кто будет подавлять их? – Спросил Ли.
– Повелителю указует Небо.
– Бывает, и повелители ошибаются, принимая наветы злодеев за советы Неба.
– Да. Это так. – Ответил Сыма Цянь, поникнув головой.
– Римляне стараются решить эту задачу взаимным ограничением. В повелители себе они выбирают многочисленный Сенат и консулов, из достойных, на их взгляд, людей. И, если эти люди не оправдывают их доверия, они смещают их, или не выбирают во второй раз. Они называют это демократией.
– Ну, и как у них получается?
Ли вспомнил сенаторов, которых забрасывала мусором и объедками разъяренная толпа, и улыбнулся.
– Не очень хорошо. Если у человека дурные наклонности, но за ним следят, он начинает плутовать более изощренно.
– Так, что же, выхода нет? – Спросил Фэй.
– Возможно, выход есть, и он заключается в разумном сочетании всех подходов к управлению государства. – Ответил Ли.
Надо сказать, что подобный ответ в его устах был бы невозможен лет пять тому назад. Но, история с Ли-цин, которая чуть не угодила в императорский гарем, и Сыма Цянь, побывавший на волоске от смерти то ли по прихоти, то ли из-за ошибки Императора, заставили его усомниться в справедливости государственного устройства страны.
– А что в Борее? – Спросил Сыма Цянь.
– Я, увы, был слишком юн для того, чтобы понимать тонкости нашего государственного устройства. – Ответил Ведич. – Возможно, Словен рассказал вам что-то большее.
– То, что рассказал Словен, внешне отдаленно напоминает римское мироустройство, притом, что у них есть и сильный родовой вождь. – Сказал Ли. – Но, вот что сразу же бросилось мне в глаза: судя по его рассказу, в Борее живут другие люди!
– В каком смысле? – Спросил историк.
– Спокойнее..., может быть, рассудительнее…. Я могу судить только по Словену и встречам с хозяином этого дома.
– Может быть, все дело в холоде, в котором живут борейцы? – Предположил Сыма Цянь?
– Не думаю. – Сказал Фэй. – Мы видели чернокожих людей, которые производили очень спокойное впечатление, хотя и живут в более жарких краях, чем римляне.
– Подумать только, какое разнообразие народов, характеров, интересов, устремлений! – Воскликнул историк. – Когда-нибудь мы все станем быстрее передвигаться, быстрее достигать друг друга. Сумеем ли поладить? Вот в чем вопрос!
– Хотелось бы. – Сказал Ведич.
– Представляете, сколько крови выпустят из нас всевозможные Александры Великие, прежде, чем мы обретем мир и спокойствие? – Спросил Ли.
– И все же, иной дороги, кроме, как мирной, у нас нет. Я помню, что говорил Амен-эм-хэ: «Лавина технических изобретений, никак не сдерживаемая высокой нравственностью, с неизбежностью приведет человечество к гибели. Светлый ум, направляемый чистым сердцем – вот единственный путь, ведущий в Небесные Чертоги! И потому в совершенствовании ума и сердца мы отдаем предпочтение сердцу».