Полет орлицы
Шрифт:
Противники бранили друг друга на чем свет стоит. Иногда брань перерастала в короткие стычки по фронту, но не более того. Жанна понимала: что-то изменилось. И не в лучшую сторону. Она до сих пор не могла понять, почему король – ее любимый король! – не послушал ее и не позволил поступить так, как единственно было правильно. Их промедление было подобно тому, как если бы охотники, уже загнавшие волка в овраг, вдруг забрали собак, дали отбой и отправились в замок – обедать, отложив охоту на пару дней.
И вот этот волк уже обернулся целой стаей серых врагов,
15 августа перестрелки и стычки переросли в небольшое сраженье на поле между лагерями, где участвовало около пятисот бойцов с обеих сторон, но в решающую битву оно так и не переросло. В плен к противнику попали как французы, так и англичане.
На следующий день армии разошлись.
Французы первыми снялись с места, а за ними, осторожно, и англичане. Брань стояла надо всей округой Монтепилуа и над речушкой Ноннетт. Обе стороны были так злы друг на друга, что, разбредаясь, без сожаления прикончили пленных.
Бедфорд ушел в Санлис, а потом в Нормандию, что была на пороге восстания против англичан, а Карл Валуа – в Крепи, где получил ключи от Компьена, который согласился подчиниться ему, и далее – в сам Компьен, где теперь, после сомнительного похода на Париж, он должен был показать свои силы.
Карл Валуа въехал в город через южные ворота Пьерфон. Его вышли встречать именитые горожане во главе с Гильомом де Флави, комендантом Компьена, опытным и независимым капитаном.
Этот большой город, выросший у слияния двух рек северной Франции – Уазы и ее притока Эно, представлял мощную крепость. Он дорогого стоил. Владеющий Компьеном мог угрожать Парижу, если в столице засел его враг, или напротив – быть его надежным защитником, если Париж был своим.
На Компьен всегда с жадностью смотрел герцог Бургундский, и вот уже, не успел король осмотреться в своих заново приобретенных владениях, как в Компьен пожаловало посольство герцога. На этот раз посланников Бургундии возглавлял первый из вельмож Филиппа – граф Жан Люксембургский. Граф гордился своей кровью и кланялся очень редко – представители его фамилии в разное время правили Священной Римской империей; Люксембурги были королями Венгрии и Чехии.
Король Франции встретил почетного гостя в окружении своих капитанов. В их компании он производил серьезное впечатление! Особенно среди французских вояк выделялась коротко стриженная темноволосая девушка в черном камзоле и черных в обтяжку штанах, перепоясанная широким кожаным ремнем, с мечом у левого бедра. Увидев ее, от нее трудно было отвести глаза.
Трудно было отвести взгляд и от графа Люксембурга. Левую часть его лица, через губы, пересекал глубокий шрам. Пустая левая глазница была перевязана широкой черной лентой.
Люксембург поклонился и поприветствовал короля Франции от имени герцога Бургундии, пожелал ему доброго здравия.
– Благодарю вас, граф, – ответил Карл Валуа. – И я желаю моему кузену Филиппу всех благ, да хранит его Господь! – Король скосил взгляд на Деву. – Моих капитанов
Потон де Ксентрай с легкой усмешкой поглядывал на обезображенное лицо графа – ведь это его секира на боевом турнире в Аррасе семь лет назад прямым ударом разрубила шлем графа Люксембурга и оставила его на всю жизнь калекой и уродом.
– Но позвольте представить вам Дама Жанну, – договорил Карл, – с ней вы еще незнакомы.
Граф кивнул девушке, и она ответила ему легким поклоном.
«Вот, значит, какова эта девчонка, что навела столько страху на англичан!» – подумал граф Люксембург. Губы Жанны едва заметно зашевелились. «Проклятый бургундец!» – прошептала она.
– Больше так не могу! – на следующий день, во время прогулки верхом по окрестностям Компьена, сказала она герцогу Алансонскому. – Я лучше вернусь в Домреми и буду пасти овец – так я принесу больше пользы Франции, чем теперь!
За ними на расстоянии следовала свита – ее и герцога.
Алансону, только что выплатившему выкуп за свою персону и тем самым избавившемуся от данного слова – не воевать против англичан, тоже не сиделось на месте. В сердце молодого человека кипела ярость и жажда отмщения. Один из первых вельмож Французского королевства – он был нищим. Ни денег, ни земель – все досталось англичанам. Ненавистный ему лорд Бедфорд присвоил себе провинцию Алансон! Поэтому, глядя на сонного короля, он, как и Жанна, тоже едва сдерживал себя.
Девушка оглянулась назад.
– Пойдете со мной на Париж? – спросила она. – Теперь же?
Он поймал ее неспокойный взгляд.
– Теперь же – а именно?
– Завтра, – уточнила она. – Очень хочется увидеть столицу своими глазами! А не по рассказам моих друзей, – добавила она.
– А вы, Жанна, после Парижа пойдете со мной в Нормандию?
Девушка усмехнулась – хитер был ее родственник! Но в справедливости вопроса отказать герцогу было невозможно.
– Пойду, Алансон, – сказала она.
– Да будет так, Жанна… А как же король?
– У него есть послы герцога Бургундского.
– Верно! – рассмеялся Алансон. – Их общество он предпочитает нашему!
Рассмеялась и Жанна, только с горечью.
– А раз так, мой прекрасный герцог, сегодня же собирайте ваших людей!
Жанна пришпорила коня, Алансон тоже, и они быстро помчались вперед, отрываясь от медленно преследующей их свиты.
– Да что она себе позволяет?! – восклицал Ла Тремуй в покоях короля. – Как понять ее поступок?! – Его справедливый гнев был таким искренним, что на Ла Тремуя просто жалко было смотреть. – Ослушаться своего короля?! Немыслимо! Невероятно! Да она… – он взглянул на короля, сидевшего в кресле в парчовом ночном халате, но так и не договорил. Хотел было назвать ее «смутьянкой», но ведь не против же короля она собрала свое войско, а против его врагов! Крутилось еще словцо «ослушница», но кого она ослушалась? Она просто поступила по-своему. – На нее нет никакой управы! – наконец высказался он.