Полёт шмеля
Шрифт:
Вот лихо, что свернул в их двор, вся в ореоле счастливого блаженства, провеяла мысль, когда он снова просто лежал рядом с Жанной. Что за причина привела его во двор дома-пилы, Лёнчик уже не помнил.
Жанна зашевелилась, повернулась на бок, к нему лицом, приподнялась на локте и, вытребовав его взгляд, шумно подышала носом.
— А у меня носик разложило, — сказала она. Лисья ее улыбка была полна ликования. — Спокойно дышу. Какой ты лекарь! — Положила на него свою ногу, протиснулась коленом между его коленями и так, ее нога между
Невесомая тяжесть ее тела мгновенно заставила Лёнчика ощутить готовность лечить ее и лечить.
— Давай полечимся, — одним движением перекатил он ее по кровати, оказавшись над нею.
И так они лечились и лечились, потеряв всякий счет времени, засыпая и просыпаясь, поднялись раз, кое-как одевшись, подсели к столу со следами завтрака, съели по нескольку бутербродов с заветревшими колбасой и сыром, запивая холодным чаем прямо из заварочного чайника, и снова отправились в постель лечиться. Время напомнило о себе громким стуком квартирной двери, тяжелыми шагами, донесшимися из коридора, мужским голосом, сообщавшим там кому-то, что он пришел.
— Ой, дядя Костя уже с работы пришел, смена закончилась, сейчас мама с Викой вернутся! — Жанну подбросило на постели, она соскочила с кровати, натянула на себя халат и принялась носиться по комнате, лихорадочно разыскивая свою одежду. — Вставай, вставай! — на бегу приказала она Лёнчику. — Одевайся! Скорее!
Первым появился Вика. Но появился он не меньше чем через четверть часа после возвращения соседа, и к его приходу Лёнчик с Жанной успели и одеться, и застелить постель, и проветрить комнату, и даже привести в порядок стол, так что стол встретил Вику блистающей невинной голизной и чистой клеенкой, насухо протертой тряпкой.
Вика, однако, проник в их тайну почти сразу. Распахнул дверь, увидел Лёнчика и, остолбенев на мгновение, бросился к нему, стал обнимать, выкрикивать слова поздравления, а когда наобнимались, накричались, посмотрел, отстранившись, на Лёнчика таким взглядом — Лёнчик понял: Вика их заподозрил. А там, еще чуть погодя, Вика и просек. Должно быть, по тому, как Лёнчик с Жанной держались друг с другом, как разговаривали, переглядывались. Жанна вышла из комнаты, отправившись на кухню ставить на огонь чайник, он проводил ее полным значения взглядом, хмыкнул и, повернувшись к Лёнчику, с вопросом во взгляде, звучно хлестнул сложенными вместе указательным и средним пальцами правой руки по большому пальцу левой — как плетью, что означало: отодрал? Лёнчик уклончиво пожал плечами. Он не был уверен, что Жанна хотела бы его признания.
— Да брось ты! — воскликнул Вика. — Что ты передо мной… отодрал и отодрал.
— Да уж ты, — смущенно пробормотал Лёнчик. Если бы то была не Викина сестра, он бы так не смущался. Наоборот.
— Не туфти, — сказал Вика. — Мне что, ее дело. А что с тобой — я только рад. А то и родственниками станем, а? — он подмигнул Лёнчику. — А? Что? Не против?
Дверь открылась, Жанна,
— Вик! А у нас с Лёнчиком роман. Подтверди, что не шучу, — посмотрела она на Лёнчика.
Лёнчик почувствовал облегчение, что не нужно таиться и шифроваться.
— Роман, — подтвердил он.
Появившейся еще четверть часа спустя Таисии Евгеньевне ничего не объявляли, но все как бы подразумевалось само собой, стол вновь стал заполняться тарелками, Вика исчез и немного погодя появился с двумя бутылками портвейна, к тарелкам на столе прибавились рюмки… вставали из-за стола — уже был глубокий вечер.
Вика с Жанной пошли провожать Лёнчика до дома. Жанна шла, взяв Лёнчика под руку, временами обхватывая ее обеими руками и словно повисая на ней, — в этом была и особая доверительная беззащитность, и некая хозяйскость: он как бы принадлежал ей, был ее. Вика шел рядом, засунув руки в карманы, покачиваясь после выпитого портвейна, молчал, а они с Жанной говорили и говорили. Вернее, она задавала вопросы, а он отвечал.
— И что ты теперь собираешься делать? — спрашивала она. — Пойдешь снова на завод работать?
— Наверно, — отвечал он. — Деньги же как-то надо зарабатывать.
— В институте своем будешь восстанавливаться?
— Не знаю, нет, наверно. Буду в следующем году в Литературный институт поступать.
— Это в Москве?
— В Москве.
— Еще поступишь ли. Не поступишь, а право на восстановление здесь потеряешь.
— Не потеряет, — неожиданно подал голос Вика. — Я этого не допущу.
Оказывается, шагая рядом, он не просто молчал, а внимательно слушал их разговор.
— Как это ты не допустишь? — удивился Лёнчик.
— Так, как, — Вика гоготнул. За три года, что не виделись, в нем появилась уверенная дерзкая сила, от того Вики, которого в детстве трепал крысолицый, не осталось и следа. — Я с кем корешусь, знаешь? Я их попрошу — они кому угодно приказать могут.
— Почему вдруг они для меня что-то делать будут?
— Это они не для тебя делать будут, для меня. Я для них тоже немало делаю. Таких тут сволочей помог выявить… А сейчас в стране, как Хруща сняли, столько разгребать надо! Хрущ столько стране навредил! Два года прошло, а до сих пор страну в нормальную колею вправить не могут.
— К отцу в Израиль обещают помочь съездить, — вставила в Викин рассказ свое слово Жанна.
— Так они, вроде, и три года назад обещали, — вспомнил Лёнчик разговор с Викой около военкомата при проводах в армию.
— Ну, три года! — отозвался Вика. — Это же Израиль, капстрана. Быстро такие дела не делаются.
— Но в институт, Лёнчик, обязательно нужно, — вернулась Жанна к оставленной теме. — Хоть в какой.
— В Литинститут, — ответил Лёнчик.
— Но он вообще-то в Москве, — со значением протянула Жанна.