Полет сокола (В поисках древних кладов) (Другой перевод)
Шрифт:
— Не надо, — слабо произнесла она.
— Вы больны. Такая худая, бледная…
— Ничего страшного. Опустите руку, пожалуйста.
Робин невыносимо стыдилась спутанных волос и заляпанной грязью одежды. Лицо ее пожелтело, под глазами растекались темные синяки.
— Лихорадка? — тихо спросил Мунго.
Она молча кивнула, продолжая заниматься раной.
— Странно, — промолвил он. — Из-за болезни вы кажетесь такой молодой, такой хрупкой. — Он помолчал. — И такой прелестной.
— Я запрещаю вам так говорить, — неуверенно сказала
— Я обещал, что не забуду вас, — продолжил Сент-Джон, — и не забыл.
— Если вы не прекратите, я сейчас же уйду.
— Вчера я увидел ваше лицо в свете костра и не мог поверить, что это вы. Наверное, нам было предначертано встретиться этой ночью, предначертано с самого рождения.
— Пожалуйста, — прошептала Робин.
— «Пожалуйста» — уже лучше, — улыбнулся он. — Теперь я замолчу.
Робин работала, а Мунго продолжал всматриваться в ее лицо. Он ни разу не вздрогнул, не скривился от боли. В корабельной аптечке, которая обнаружилась под койкой капитана, нашлось почти все необходимое.
— Вам нужно отдохнуть, — сказала Робин, закончив работу.
Мунго устало опустился на койку. Только теперь стало видно, что он страшно измучен, и Робин ощутила прилив благодарности, жалости и какого-то другого чувства, которое, казалось, она давно сумела подавить.
— Вы спасли меня. — Не в силах больше смотреть на него, она опустила глаза, машинально перекладывая содержимое аптечки. — Я всегда буду вам за это благодарна, однако я ненавижу вас за то, что вы делаете.
— А что я делаю? — Он шутливо поднял брови.
— Покупаете рабов! — вспыхнула она. — Живых людей — так же, как только что купили меня.
— Да, но не за такую высокую цену, — согласился он и закрыл глаза. — По двадцать долларов золотом за голову — не слишком большая прибыль, уверяю вас.
Робин проснулась в крошечной каюте — той самой, в которой плыла через Атлантический океан, на той же узкой неудобной койке.
Это было похоже на возвращение домой. Первое, что она увидела, когда глаза привыкли к яркому солнечному свету, лившемуся сверху, был ее саквояж с медицинскими инструментами, остатками лекарств и личными вещами.
Накануне вечером Мунго куда-то послал помощника. Видимо, ночью тот спустился на берег… Интересно, за какую цену или какими угрозами Типпу добыл чемоданчик?
Робин торопливо поднялась с койки, спеша избавиться от грязи. Эмалированный кувшин был полон свежей воды. Доктор с наслаждением вымылась, расчесала спутанные волосы и вытащила из саквояжа поношенное, но чистое платье. Робин торопливо вышла из каюты и направилась к капитану. Если Типпу сумел раздобыть ее вещи, он мог найти и людей — готтентотов и носильщиков, проданных с аукциона.
Койка Мунго была пуста, в углу каюты валялся жилет и скомканная рубашка в пятнах крови. Робин поспешно поднялась на палубу. Муссон прекратился лишь на время — над горизонтом клубились грозовые тучи.
«Гурон» стоял посреди широкого устья реки, оба берега которой заросли манграми.
На рейде стояли и другие суда, в основном большие лодки с парусной оснасткой, как у дхоу, на которых арабы обычно вели прибрежную торговлю. В полумиле ниже по течению стоял на якоре еще один корабль с европейской оснасткой под бразильским флагом. На судне лязгнул кабестан, матросы полезли по вантам и облепили реи. Корабль собирался в путь. Внезапно Робин поняла, что суматоха царит везде. От берега к стоящим на якоре дхоу усердно гребли небольшие шлюпки, и даже на юте «Гурона» столпилась кучка людей.
Над собравшимися возвышался Мунго Сент-Джон. Его рука висела на перевязи, на бледном осунувшемся лице застыло выражение мрачной решимости, темные брови сошлись на переносице, губы сжались в тонкую линию. Он был поглощен рассказом одного из моряков и не заметил приближения Робин. Сент-Джон обернулся, и все вопросы замерли у нее на устах. Он хрипло произнес:
— Доктор Баллантайн, вы посланы нам Богом.
— В чем дело?
— В бараках мор, все отсюда бегут.
Он взглянул туда, где ниже по течению бразильская шхуна с зарифленным гротом и кливером мчалась к открытому морю. На других судах тоже кипела работа.
— У меня на берегу отъедается тысяча первоклассных рабов, — воскликнул Мунго, — будь я проклят, если сбегу! Надо хотя бы разобраться, в чем дело.
Робин нахмурилась, пытаясь разобраться в своих сомнениях и страхах. «Мор» — слово обывателей, оно означает все, что угодно, от чумы до сифилиса.
— Я сейчас же отправляюсь на берег, — сказала она.
Мунго Сент-Джон кивнул:
— Так я и думал. Я пойду с вами.
— Нет. — Тон доктора не допускал возражений. — Вы повредите своей ране, к тому же вы сейчас ослаблены и легко станете добычей мора, чем бы он ни оказался.
Робин взглянула на Типпу. Лицо помощника перерезала широкая лягушачья ухмылка, он шагнул вперед.
— Ей-богу, мэм, чем я только не болел, — проговорил Натаниэль, маленький рябой боцман, становясь рядом. — Однако жив пока.
Робин сидела на корме, Типпу и Натаниэль — на веслах. Они гребли к берегу навстречу отливу, слушая объяснения боцмана.
— У каждого работорговца свой барак, который охраняется его людьми, — говорил Натаниэль. — Черных пташек пригоняют и продают португальцы.
Вслушиваясь в его слова, Робин нашла ответы на все вопросы, тревожившие ее и Зугу. Вот почему Перейра так отчаянно отговаривал их идти к югу от Замбези, вот почему, когда все попытки провалились, он решил напасть на экспедицию с отрядом вооруженных бандитов. Португалец охранял торговые пути своего брата и места, где тот закупал рабов. Его вела не просто алчность и похоть, а вполне объяснимое стремление скрыть от посторонних глаз выгодное предприятие.
Робин снова прислушалась к словам боцмана.