Полет ворона
Шрифт:
— Мне бы чего послабее, — прошептала Таня, когда Никита занес над ее стопочкой бутылку водки.
— Послабее только Внлькин вермут плодово-ягодный, по рупь двадцать две. Не рекомендую. Таня поморщилась и махнула рукой.
— Наливай!
Холодная жгучая водка опалила ей язык, горло. Она судорожно вдохнула, на мгновение замерла и с благодарностью приняла из рук Никиты стакан с лимонадом.
— Запивочка, — прокомментировал он, — Теперь закуси.
На ее тарелке появился бутерброд с селедкой и огурец.
— Между первой и второй — перерывчик
— И поило! — добавил бородатый Володя.
— Истину глаголешь, отрок! — И Шпет первым опрокинул в свою жилистую глотку стакан вермута.
На этом организованные тосты кончились. Гости пили, закусывали и беседовали как кому заблагорассудится... Таня сидела возле Никиты. Глаза ее блестели, лицо разрумянилось, она сбросила пальто за спину, на диван. Она внезапно поняла, что зверски голодна, и накинулась на колбасу, рыбу, зеленый горошек. Никита подкладывал ей и улыбался.
За столом образовалось два кружка. Один — из присутствующих дам и Белозерова. Они оживленно болтали обо всем на свете, перемывали косточки знакомым, внезапно разражаясь дружным смехом, и столь же внезапно умолкали, перескакивая на другую тему. Второй кружок составили Володя, Паша, Иван и вскоре присоединившийся к ним Шпет. Там дружно пили, разговоры велись в режиме монолога, обращенного к собеседнику, а тот реагировал на сказанное встречным монологом. На периферии этой компании, нахохлившись, сидел Огнев — маленький, незаметный. Он глушил стакан за стаканом, молчал, лишь изредка опаляя сидящих взором своих огромных глаз, особо выделявшихся на его бледном, мокром от пота лице. Когда кто-то ловил на себе этот жутковатый взгляд, становилось неуютно, хотелось поскорее отвернуться, отмахнуться, забыть.
Насытившись, Таня довольно откинулась на спинку Дивана и прислушалась к разговору, который рядом оживленно вели Анечка с подругами. Ее внимание заметили и мгновенно включили ее в кружок слушателей:
— И вот, Танечка, вы представляете себе, у слушателей этой школы кундалини стал подниматься уже до сердечной чакры... Естественно, кто-то стукнул, вмешалось правительство, и школу прикрыли. У Зубкова были большие неприятности...
— А говорят, что в Индии хороший гуру поднимает кундалини до самой Аджны...
— Быть того не может! Тогда бы все стали уходит в астрал...
— А кундалини — это что? — спросила Таня у Никиты.
Хотела шепотом, а получилось громко. Ее услышали
— Кундалини, Танечка, — это Манипура, первая чакра, — со снисходительной усмешкой сказала Ира, Анечкина подруга, затеявшая этот разговор.
— Сама ты Манипура! — вмешалась Анечка. — Кундалини — это Муладхара. Она дает красное свечение... Подруги заспорили. Таня вновь обратилась к Никите:
— Все-таки что такое кундалини? Я вообще ничего не понимаю...
— Да как тебе сказать? Что-то вроде хвостика, как у кенгуру.
— И что, у людей такие хвосты
— Понимаешь, это такой астральный хвостик... энергетический.
— А зачем надо, чтобы он поднимался?
— Не знаю. Говорят, для духовности...
— Кто о чем, а Ирка о шанкрах! Ну, у кого что болит... — вставил словцо Белозеров.
— Белозеров, ты пошляк!
Белозеров усмехнулся и приосанился.
— Давайте-ка лучше танцевать. Вилька, у тебя музыка есть?
— А как же, — мгновенно отозвался непьянеющий Шпет. — Эллингтон, Дэйв Брубэк, Армстронг... Чего желаете?
— Фи, — наморщила нос Любочка. — А «Бони-Эм» есть?
— Говна не держим-с, — с поклоном ответил Шпет и удалился, не дожидаясь ответной гадости от обиженной Любочки.
Подруги защебетали о современной музыке, а Таня наклонилась к Никите, накрыла его ладонь своей и, заглянув ему в глаза, сказала:
— Слушай, я совсем необразованная. Расскажи мне про эти, ну, как их... про шанкры.
Никита фыркнул.
— В другой раз. Вон, гляди, хозяин уже магнитофон тащит. Будет музыка...
Ча неимением лучшего дамы остановили свои выбор на Элингтоне. С первыми звуками «Каравана» Белозеров с поклоном протянул руку Анечке.
— Под это разве танцуют? — кокетливо спросила она, но руку приняла и поднялась.
— С вами, мадам, хоть под «Последние известия», — галантно ответствовал Белозеров, и, выбравшись из-за стола на свободную площадку, они начали танец.
Никита подхватил Таню, Шпет — Иру, поднявшийся из своего угла осветитель Паша направился было к Любочке, но упал. Его подняли и посадили на диван. Иван, Огнев и Володя были явно не настроены танцевать. Любочка с тоской посмотрела на Огнева, потом переглянулась с Алиной, Анечкиной подружкой, обе встали и закружились «шерочка с машерочкой».
Огнев налил себе стакан водки, не чокнувшись ни с кем, залпом выпил. После первого танца к нему подошла Любочка, сказала что-то ласковое. Он поднялся и направился в сторону жилых комнат Шпета.
— Юра, куда же вы?!
— Иди ты в жопу! — со злобой бросил ей через плечо Огнев.
Любочка расплакалась. Подруги принялись утешать ее.
— Не обращай внимания, — шепнул Никита Тане. — С ним бывает. Сегодня не его день.
Устав от танцев, снова сели за стол. Появились новые бутылки, закуски. Шпет с таинственным видом удалился куда-то, а вернувшись, предъявил собравшимся папиросу со вставленным вместо фильтра свернутым рублем.
— По кругу? — предложил он и глубоко затянулся. Когда очередь дошла до Ивана, он тут же позеленел, поспешно передал папиросу Володе и кинулся на двор.
— Что это он? — встревоженно спросила Таня.
— Стравит — вернется. Это с непривычки.
— С какой непривычки? — удивилась Таня. — Он же смолит с утра до ночи.
— Так это он табак курит. А тут не табак. — А что?
— Царь Каннабис, он же матушка-конопелюшка. Пот чем, судя по запаху, неплохая. Пыхни.
— Ой, я не знаю... Не пробовала никогда.