Полет ворона
Шрифт:
о существе, похожем на сову, что спасло меня. – Среди северников… доброго народца
севера есть как минимум один в облике птицы.
– Это может все изменить, - Тали воодушевилась. – Так мы сможем связываться и
понимать, что все в порядке. Раз доброму народцу можно доверять, мы сможем
передавать информацию в десять раз быстрее. Еще и в тайне, ведь добрый народец
показывается только тем, кого выберет. Мы должны собрать совет, убедить их сделать это.
Ее тон
– Это будет не просто, - сказала я. – Добрый народец редко договаривается между
собой. В тяжелые времена они уходят под землю, прячутся, пока угроз не отступит.
Шалфей и Красный колпак – исключения. Остальные могут отказаться помогать.
– Но ты Зовущая, - сказала Тали. – Ты не сможешь их уговорить?
Я замешкалась. Инстинкты подсказывали, что это приведет только к катастрофе.
Конечно, было хорошо, что они готовы были выступить за то, во что верили.
– Как по мне, - сказала Милла, - сначала нужно их поблагодарить. После всего
хорошего, что они сделали для нас в Тенепаде, пора отдать хоть немного. Пир. И плата,
как подношения, что люди оставляли на пороге, чтобы порадовать добрый народец.
Все в молчании думали об этом.
– Не могу представить, что им нужно, - сказал Маленький Дон, развлекаясь
игральными костями.
– Избавить Олбан от тирана – лучший дар, что мы можем предложить, - сказал Реган.
– Ты говоришь, что добрый народец предпочитает прятаться. Значит, они оценят свободу
Олбана, где они смогут жить спокойно?
– Они могут усомниться в том, что мы принесем мир, - сказала Андра. – Мы ведь
люди, такие же, как Кельдек и его Силовики.
– Реган убедит их, - сказала Тали. – Нам нужна помощь народца. Как только Нерин
приведет их на совет, он уговорит их.
Винтовая лестница вела к сердцу горы. Когда я впервые попала в лабиринт
коридоров штаб-квартиры мятежников, я чуть не упала сюда, пытаясь найти путь. Холод
доносился снизу, кожа покрывалась мурашами. Шалфей плотнее укуталась в плащ
– Нам вниз, - сказала она.
Я держала фонарь, Шалфей шла впереди. Тени плясали на каменных стенах, пока мы
спускались. Становилось все холоднее.
– Шалфей, - прошептала я. – Я даже не знаю, как это делать. Призывать их, - я
дважды призывала камнемонов, больших и медленных созданий из камня. Я полагалась
на инстинкт, звала стишками из детства. Камнемон, камнемон, упади. Но добрый народец
был разным: броллаханы, троу, уриски, селки, крохи, как Шалфей и Красный колпак.
Может, у каждого был свой способ призыва.
– Не нужно шептать, дитя. Северники слышат, когда хотят. А ты поймешь, как
призывать. Ты Зовущая.
Мы
На этом месте я ждала день за днем, надеясь, что кто-то или что-то выйдет поговорить со
мной, как сделали Шалфей с остальными в лесу, зная, что мне это нужно.
Этого не хватало в случае с Народцем внизу. Я поставила фонарь на ступеньку.
– Думай о том, что они, - предложила Шалфей после того, как мы какое-то время
стояли в тишине. – Старый народец, упрямый и сильный. Сильный как камень, который
сложно расколоть. Верны своему пути. Не плохие, но… - она пожала плечами.
Чтобы уговорить броллахана, я играла и пела. Эта песня пробудила армию призраков
в Скрытой воде. И мне хватило попросить помощи, и странный туман укрыл меня от
Флинта. Он искал меня тем утром, лицо искажалось от тревоги и боли, и я слышала, как
он кричал мое имя, пока не сорвал голос до хриплого шепота. Я не должна была так
поступать с ним.
Если этот народец был старым, они знали ритуалы, что исполняли в Олбане, пока
Кельдек не пришел к власти и не запретил такие собрания из-за магии. Я подумывала об
этом, когда предлагала для совета середину зимы. Я старалась помнить слова бабушки,
что была на фестивалях. Это было очень давно. Имела ли я право озвучивать те мольбы?
Потери лишили меня веры. Но я должна была попробовать, и если северники не ответят, я
подумаю еще.
Я встала у стены, раскинула широко руки и прижалась к камню. Щека оказалась на
холодной твердой поверхности, пальцы отыскали неровности и трещины. Я медленно
дышала. Шалфей за мной не издавала ни звука.
Терпи, как терпит земля. Это советовал мне в странный день проверки Хозяином
теней. Северники были подобны земле и камню, твердые, сильные и медленно
меняющиеся. Это станет помехой, когда понадобится быстро решать и действовать. Но
камень был силой во всех людях Олбана. Так было и в песне правды. Как скала ее сильна.
Камень был убежищем, домом.
Я стояла в тишине, чувствовала силу камня. Я открылась его магии. И зов появился
во мне, поднялся из биения сердца, превращаясь в слова, что я говорила, не управляя
собой.
– Народ севера! Народ земли! – зов был дыханием, памятью, надеждой, прошлым и
будущим. Я знала разный камень: корни огромных деревьев глубоко в земле, утесы, где
безмолвно стояли камнемоны, галька на берегу реки, где каждый камешек был разным.
Горы гордо смотрят на рассвет, укрытые снегом. – Я зову вас во имя камня! Придите!