Полет ворона
Шрифт:
Рейвен потрясенно покачала головой. Такого мужчину невозможно игнорировать. Даже если он и не был принцем, то, несомненно, являлся идеалом каждой женщины — высоким, темноволосым и красивым. И она должна была признаться, что польщена тем, что даже при сотрясении мозга и возможном сумасшествии он сосредоточил свое внимание на ней.
Бекон подгорал. Выругавшись, Рейвен перевернула его.
Тем не менее, у нее просто не было времени или энергии справиться с сумасшедшим поклонником с манией величия, не важно, насколько красив и очарователен он был.
Его непосредственное
Рейвен вздохнула и выбросила из головы видение пронзительно-синих глаз. Сейчас было не время, совсем не время для личных желаний.
Вздохнув, Рейвен переложила бекон на бумажное полотенце, чтобы стек жир.
И, решив выбросить из головы бесполезные мысли, она стала снова размышлять о его поведении прошлой ночью.
Она была высокой, однако он был выше и, конечно, намного сильнее ее. Но он не воспользовался этой силой, чтобы получить то, чего явно хотел — она уже видела страсть в мужских глазах и узнала ее в его напряженном пристальном взгляде. Он делал предложение бесчисленное количество раз различными способами, игриво преследовал ее вокруг стола или двух, и говорил любому, кто его слушал, что она выходит за него замуж. То серьезный, то смешной, он добился того, что каждый в забегаловке подбадривал его.
Но ни разу, никоим образом, его преследование не было бестактным или грубым. Если он ругался, то мягко и без злобы. Далекий от любого физического воздействия, он касался только ее руки — с любопытным видом учтивого уважения и терпения, удивительно трогательным и заставляющим ее с удивлением сознавать его сдержанность. Ни одно вульгарное слово или глупая шутка не слетели с его губ. И, несмотря на то, что она удивленно отклоняла его предложения, он оставался неизменно дружелюбным.
И напоследок — он выглядел совершенно изумительно, когда был пьян.
— Выходите за меня.
Он, казалось, не очень изменился, протрезвев. Рейвен повернулась и оглядела его, высокого, темноволосого и красивого, стоящего в дверях кухни. Джинсы, решила она, превосходно подходили ему. На самом деле, если бы они подходили ему ещелучше, на улице на него бы толпой накинулись бешеные женщины.
Рейвен проигнорировала слабость в коленках так же, как проигнорировала ее, когда он появился в одном полотенце.
— Кофе там, — сказала она. — Наливайте. Завтрак готов.
Джош пошел за кофе, очевидно не тронутый этими постоянными отказами.
— Вам нужен кофе, чтобы начать день? — с интересом спросил он. — Мне нужен.
Поставив две полные тарелки на чистый дубовый стол, Рейвен пробормотала:
— Тогда, возможно, вы скоро образумитесь.
Это прозвучало не очень обнадеживающе.
— Сейчас я разумен, — сказал он, отодвигая для нее стул.
Смущенная, Рейвен села скорее поспешно, чем грациозно. Она, конечно, встречала мужчин с хорошими манерами, но вот чтобы за завтраком?
Он поставил на стол кофе для них обоих, затем тоже сел.
—
Рейвен мгновение вглядывалась в его теплые синие глаза, потом начала есть.
— Мы здесь, — сказала она, — потому что я живу тут, пока мои друзья находятся на Восточном побережье. Вы здесь, потому что в единственном документе, который был при вас, не нашлось вашего лос-анжелесского адреса. Вы даже не носите с собой водительские права, только визитные карточки с вашим именем и номером телефона.
Джош не сказал ей, что редко нуждался в любых других документах, удостоверяющих личность.
— Я здесь проездом, — объяснил он, с видимым наслаждением набрасываясь на еду.
— А вы откуда? — спросила она, удивляясь собственному любопытству. Было ли это вызвано желанием избавиться от него? Или понять этого удивительно пылкого, совершенно очаровательного мужчину?
— Я провожу большую часть времени в Нью-Йорке. А вы? Уроженка Лос-Анджелеса?
— Нет, — сказала она. — Где вы остановились?
— В отеле. Так откуда вы?
— С Восточного побережья. В каком отеле?
— В центре города. Откуда именно с побережья?
Защита и нападение.
Рейвен сдержала смешок и спокойно сказала:
— Я родилась в цыганском таборе в Румынии, не считая того, что на самом делея была дочерью барона, украденной цыганами. Видите ли, он вышвырнул их со своей земли, так что они решили отомстить, украв меня. Но у них уже было слишком много голодных ртов, так что они продали меня ирландцу, которому нужна была танцовщица в кабаке. Потом, однажды, когда я танцевала в баре, туда забрел греческий судовой магнат и предложил мне работать мишенью метателя ножей в его цирке. Ирландец не хотел продавать меня, поэтому грек купил кабак со всем содержимым, включая меня, и увез в Лондон, а потом в Штаты. Целый год я увертывалась от ножей, пока метатель по ошибке не попал мне в левое ухо, и я убежала. Я оказалась на речном судне на Миссисипи, где беспутный игрок учил меня жульничать в карты и хорошо выглядеть в перьях. Но оказалось, что у меня аллергия на перья, и мой нос явственно подрагивал всякий раз, когда я тасовала колоду. Так что я оставила это и стала гидом, проводящим экскурсии на дно Большого каньона верхом на мулах. После трех поездок у меня случился приступ головокружения, что положило конец моей работе. Потом я запрыгнула в товарный поезд, направлявшийся на запад, и влюбилась в Лос-Анджелес с первого взгляда. Оказалось, что тут нет большого спроса на танцовщиц в барах, на мишени для метателей ножей, бездарных игроков с аллергией на перья или ездоков на мулах, так что я стала компьютерным программистом в IBM.
Джош разразился смехом.
Рейвен, говорившая очень быстро, пока плела рассказ из воздуха и живого воображения, глубоко вздохнула, глотнула кофе, затем мягко спросила:
— А какой была вашажизнь?
— Скучной по сравнению с вашей, — сказал он ей.
— Вы хотите сказать, что не собираетесь сообщать мне никаких подробностей? — хмыкнула она. — После того, как я обнажила свою душу и подверглась вашему жестокому осмеянию?
— Я пытаюсь соблазнить вас своей таинственностью, — серьезно объяснил он.