Полет Ящера
Шрифт:
– Галлюцинации?
– Точно. Видишь ли, у одного моего парня проблемы. Наблюдает, понимаешь, разную чепуху. Иногда очень и очень занятную. При этом он все соображает, контроля над собой отнюдь не теряет, но видения все равно приходят. Какие-то картинки из былинного прошлого, людишки, которых вроде как и нет уже.
– Интересно… А этот твой парень случаем не ширяется?
– Гарантирую, что нет. Проверял самолично.
Артур растопырил пятерню.
– Если пациент опытный – кого хочешь проведет. Можно ведь не только в вену колоть, полным-полно самых хитрых мест. К примеру, меж пальцами иглу вгоняют, в паховую область, – так что поди проверь
– Пах я у него, разумеется, не разглядывал.
– Вот-вот! – воодушевился Артур. – А можно еще и в анальное отверстие закачивать раствор. Если знать, конечно, технологию и пропорции. Всего-то и нужно – небольшую клизмочку. Тогда вовсе никаких следов не найти.
– Я уже сказал: он не ширяется, – абсолютно трезвый мужик! Я ему верю, и он мне нужен. Одна беда – галлюники. Совсем как у генерала Хлудова.
– Это что же, Булгаковский подопечный? Мда… И что же от меня требуется?
– Ясно что! Необходимо, чтобы парень вылечился ото всей этой ерунды.
– Тогда ведите этого парня ко мне, потолкуем более предметно.
– В том-то и беда, что надо обойтись без свиданий. В общем долго объяснять… Ты мне суть растолкуй – что и от чего бывает, какую гадость глотать, и лечится ли это вообще?
Артур невесело рассмеялся.
– Легкий вопросик, ничего не скажешь! Психических заболеваний сотни. Практически каждый год сопровождается серией открытий в области психологии.
– Это все тонкости. Наш случай простой.
– Простых случаев не бывает.
– И все-таки, если попробовать обобщить?
– Это будет несерьезно. Я ведь не дилетант.
– Не набивай себе цену. То, что ты не дилетант, я знаю. Потому и пришел к тебе. – Я раздраженно вздохнул. – И про сотни заболеваний калякать мы с тобой не будем. Оэрзэ, ангины, сто сорок форм гриппа, а в сущности лечите одним и тем же. Скажешь, вру?… Нет, не вру. Так что давай без длительных предисловий, лады?
– Лады, – он серьезно кивнул. – И все равно, Павел Игнатьевич, сколько психологов, столько и теорий. Все, что касается подкорки и аномальности человеческого поведения, трактуется весьма неоднозначно. Франкл все на фрустрацию сваливал, Фрейд – на детство и комплексы. А Гаррисон с Песцели, например, ратовали за фатализм, – дескать, чему быть, того не миновать. Один гадал по ладоням, другой по глазам. И если суждено, мол, спятить, то девяносто процентов, что спятишь.
– Почему?
– Потому что – судьба. Потому что одни рождаются гениями в пьяно-пролетарских семействах, а другие вопреки талантливым и непьющим родителям отчего-то однажды становятся маниакальными садюгами, голубыми или еще каким чудом похлеще.
– Так… Ну, а сам-то ты как считаешь?
– Я считаю, что прав Гаррисон. Мир – это фарш, что ползет из мясорубки, и всего в нем намешано вровень – и лука, и сала, и мяса. Печально, но факт: в сущности своей – психические болезни неизлечимы. Их сглаживают и заглушают транквилизаторами, из пульсирующего состояния переводят в латентное, но полностью и бесповоротно, увы, уничтожают только с личностью пациента. Разумеется, я обобщаю, но в целом все обстоит именно так. Отказаться от довлеющих обстоятельств, привычного образа жизни, круга знакомых – вещь практически невозможная. Значит, опять все зависит от пациента. Найдет в себе силы измениться, произойдет психологический слом, перестроятся полевые формы, начнется выздоровление. А будет бегать от болячек по курортам, да врачам, в лучшем случае – добьется только небольшой форы. Человек должен ХОТЕТЬ
– Есть такие, что не хотят?
– Еще бы! От одного суицида в России умирает ежегодно в три раза больше, чем погибло в Афгане.
– А ты знаешь, сколько погибло в Афгане?
– Ну, согласно официальным цифрам…
– Забудь о них. Это все туфта для российской статистики. Но речь не об этом, продолжай.
Артур смутился.
– Я, конечно, могу ошибаться насчет Афганистана, но о суициде кое-что знаю. Как официальном, так и неофициальном. И если пытаться всерьез анализировать ситуацию с суицидом неявного характера, то можно смело утверждать: в той или иной степени ему подвержены две трети всего населения.
– Не понял?
– Тут как раз все понятно. Люди наловчились губить себя самыми изощренными методами. Одни превращают жизнь в газетно-телевизионный суррогат, другие ревностно служат его величеству желудку. Кто-то собачится с ближними, кто-то молчаливо слушает и терпит. И первые, и вторые, и третьи зарабатывают таким образом болезни. А психозы, какими бы они ни были, просто так не проходят. Либо ты их, либо они тебя. Какая в сущности разница, залезешь ли ты сегодня в петлю или загнешься чуть позже от рака.
– Про «чуть позже» я бы с тобой поспорил!
– Иллюзия, Павел Игнатьевич. Величайшая иллюзия! Лишний год мучений и злопыхательства? Зачем? Это ведь не жизнь, это война. Прежде всего – с самим собой.
– Война тоже может быть жизнью.
– Ну… Тогда и обижаться нечего. Потому что на войне, как на войне, – и убивают, и калечат. И галлюцинации в боевой жизни – вещь тоже самая обыденная. Воюющий человек посягает на явь, а значит, вполне самостоятельно делает шаг в мир фантомов.
– Весело поешь! А чем же тогда занимаются господа психотерапевты? На кой хрен содержат все эти клиники для душевнобольных?
Артур хмыкнул.
– Увы, господа психотерапевты – героические люди. Ибо лучше других сознают, насколько они бессильны перекроить человеческую психику. Кто-то из них балуется гипнозом, заглушая болезненные очаги в подкорке, кто-то занимается проповедями, заменяя собой громоотвод, но что толку, если заряд продолжает накапливаться? Умный психолог пытается найти первопричину, некую скрытую травму, успевшую пустить корни. Бывает, это удается, но сил они тратят столько, что впору говорить об угрозе их собственному здоровью. Самое простое – транквилизаторы, но это не выход и помогает клиентам лишь временно.
– Я тебя понял так: выбора нет – и проще сразу шмальнуть себе в висок?
– Этого я не говорил. Напротив – выход всегда есть, но это дверь, которую в состоянии отворять лишь самые сильные, те, кто действительно желает жить. По-настоящему, понимаете? Вот и вся немудреная правда.
– Какая-то она у тебя запутанная.
– Да нет же, как раз наоборот. Однако самое банальное и простое, чем в жизни пренебрегают, за что обычно не берутся, на деле и есть самое сложное. Кто, к примеру, хочет вегетарианствовать? Кто способен удержаться от пельменей с котлетами – хотя бы на протяжении месяца? Да что там месяц! – один-единственный ужин отменить или свести к минимуму – мы зачастую не в силах. Пустячок, за которым колышутся миллионы белых знамен. Капитулировать всегда легче, чем бороться, и борьба, я хочу сказать – настоящая, без дураков, понимается человечеством превратно. Это не драка с внешним, это прежде всего сопротивление собственному естеству. Труднее этого ничего нет, потому-то и мало истинных победителей.