Полет Ящера
Шрифт:
– Но можно ведь поделиться!
– Разумеется, можно. Не обеднели бы. Только был бы толк, а его, боюсь, не будет. Точнее, будет, но не тот, на который мы рассчитываем. К примеру, на Дина, на тебя и меня придет оплаченный зеленью заказ. Да еще найдут профессионалов издалека – международной квалификации. Мечтаешь о такой перспективке?
Ганс замотал головой.
– На фиг такую мечту!
– Вот и я не мечтаю. А ждать этого надо не сегодня, так завтра. Пока живы обиженные.
– Морячки подустали, босс.
– После отдохнут, Гансик. Это можешь гарантировать твердо! Всех наградим по-царски. Плюс внеочередные отпуска. А пока в срочном порядке выходи на Соху Красоватого. Есть для него дельце. Хватит отсиживаться
– Найти-то найдем, это не проблема. Но что он должен делать?
– А вот что… – Вторя скрипкам и гитарам французов, я неспешно выложил начальнику охраны часть своего плана. Парень он был сметливый и искушенный, однако на этот раз проняло и его. Глядя на начальника своей охраны, я вновь и вновь убеждался, что в этом мире все мы чрезвычайно одиноки – худые и толстые, мерзавцы и честные, великие и глупые. Ганс был своим до корней волос, но и у него имелась некая пограничная черта, переступив которую, я выходил из сферы его восприятия. Так отцы не понимают детей, а дети – своих старших братьев. Синдром гражданской войны…
В конце концов с планом моим Ганс согласился, но только потому, что иного выхода у него не оставалось.
Глава 17
"Я в знак протеста каждый день
Играю фугу «До Минор» перед экраном!"
Нет, она совсем не казалась зеленой соплюшкой! Настоящая женщина-жрица! Не бестолковая нимфетка, не перебивающая желание хищной ненасытностью вамп, – самая настоящая жрица! И тело ее прижималось к моему, заполняя все пазухи, не оставляя ни клеточки свободного пространства, при этом не пеленая руками и ногами, чего я терпеть не мог, предоставляя полную свободу маневра. Она не знала, но чувствовала, как себя держать и вести. Олицетворенная природа, не обезображенная старческими пятнами цивилизации.
Самое забавное, что в отличие от Елены ее нельзя было назвать красавицей. Та самая половинчатость лица, которую я подметил в первую нашу встречу, угадывалась и в фигуре. Стройная спина и ровные плечи волею природы оказались усаженными на крестьянский ширококостный стан. Все равно как какая-нибудь шахматная королева! Длинная скрипичная шея плезиозавра, переходящая в безразмерное тулово… То есть, о безразмерности речи, понятно, не шло, однако ножки Надюха имела вполне заурядные. Куда там до Синди Кроуфорд! Уверен, в самом периферийном конкурсе обнаженки она не одолела бы и первого тура. Тем не менее распаляла меня эта девочка сказочным образом. Возможно, театральная приглаженность Елены давненько поднадоела мне, превратившись в инородный груз. Надюха была своей – и внутренне, и внешне. Ее скифская дикость мне импонировала, уличная вульгарность притягивала, как магнит. Таким, скорее всего, был и я сам, отчего получалось некое подобие симбиоза. В партнере мы зачастую и любим самих себя. Кого еще нам, законченным эгоистам, любить? Так что особого открытия я не делал. Кажется, нашу странную общность понимала и сама Надюха, хотя в перерывах между любовными утехами, не стеснялась осыпать меня бранью. Черт его знает почему, но мы были друг другу нужны, и даже ругань ее меня практически не задевала.
– Уже удираешь?
– Убегаю, Надюха!
– Беглец!
– Не беглец, а делец. У дельцов всегда мало времени.
Я торопливо одевался, а она разгуливала вокруг меня кругами, распевая выдумываемое на ходу:
– Ты не беглец и не делец, ты просто-напросто подлец… И зачем все это нужно, ты можешь мне объяснить?
– Не зачем, а кому!
– И кому же?
– Наверное, нам обоим.
– Да уж, связалась со сволочью и сама стала такой, – Надюха сокрушенно вздохнула и тут же повисла у меня на шее. – Ох, и гад же ты, Ящер! Приходи поскорее, ага?
Такая вот была у нас любовь!
– Только не вздумай жениться на мне! – шепнула она. – И не изводи Ленку.
– Поглядим-посмотрим, – я похлопал Надюху по щеке и, отстранившись, вышел в прихожую.
– Когда вернешься?
– На трудные вопросы не отвечаю. Пока…
Родная «Вольвушка» подкатила к подъезду, из машины сопровождения показались два лба, бдительно обозрели окна и крыши окружающих зданий. Я сел в автомобиль, и мы тронулись в путь. Слушая вполуха начальника охраны, я крутил выведенную к креслу пассажиров настройку радиоприемника, пытаясь поймать что-либо мало-мальски музыкальное. Но эфир продолжал оглушать попсовой кувалдой, череда самодеятельных станций в старательном подражании равнялась на «Европу-Плюс», последняя же без устали вела треп с толпами бездельников, на заказ выдавая бездарные песенчушки, выспрашивая заветные желания и эти самые желания немедленно исполняя. Мелодии, которыми сорили все эти опятами расплодившиеся станции, насколько я знал, сочинялись на корейских синтезаторах левой пяткой с бутербродом в зубах. И, увы, нынешнего слушателя столь скороспелая лапша, похоже, устраивала. Вконец отчаявшись найти что-либо мелодичное, я выключил приемник вовсе.
– Значит, ты уверен, что о фильме Баранович ничего не знает? – я хмуро взглянул на Ганса.
– Божится, что не в курсе.
– Может, врет?
– Да не похоже. Он ведь все секреты выложил. Без утайки. Какой ему интерес что-то скрывать? И Хасан на него в щелочку успел полюбоваться, сказал, что выжимать из такого нечего. Дяденька, мол, и так распахнут до предела. А Хасан в подобных делах понимает. Психолог!
– Ладно коли так. – Я задумался. – Как вам вообще показался этот Баранович?
– Да никак. Обычный фраерок. Судя по всему, денежки любит, комфорт. Соображает вроде неплохо.
– Значит, сработаемся.
– А то! Живым остался, как тут не сработаться? А вообще Безмен утверждает, что финансист головастый. Память отменная. Как сообразил, что может оказаться полезным, еще пару заначек выложил. По собственной инициативе. Оказывается, руднички у них тут еще есть. В укромном месте.
– Это что же, в наших местах?
– Да нет. Сами рудники где-то под Алапаевском, а здесь документы и карты, списочный состав старателей.
– И что добывают?
– Золотишко и вроде даже алмазы. Все, разумеется, черное.
– Неплохо! – я покачал головой. – Значит, бухгалтер решил работать не за страх, а за совесть?
– Как знать. На всякий пожарный компру все равно не помешает состряпать. Мальчиков там или девочек в постель сунуть. Тогда окончательно повяжем.
– Ну, это пока не горит, хотя на досуге, конечно, подумай. Дело полезное… – Я потер кончик носа. – Москвичей наш дружок, часом, не боится?
– Некоторая вибрация наблюдается. Но в пределах допустимого. Кроме москвичей еще ведь друзья покойных остались, а под ними – аж полтораста фирмешек. Мы только треть прибрали. И то – только потому, что проявили космическую прыть.
– Что с остальными?
– Остальные, само собой, пригнулись. Какой им интерес светиться? Вождей нема, так что залягут на дно. Из особо крутых – разве что дяденька один из Сибири сыскался, ну и столичные, конечно. На этих последних Баранович выложил подробнейший реестрик. Всех, кого знал, занес. Правда, говорит, список далеко не полный. Его-то делом были бумажки, а с кремлевскими крышами базар вели другие. Чаще всего – либо Стэк, либо Микита.
– Ладно… Так и так придется подключать московских приятелей. Пусть покопают по своим каналам. Осложнения нам не нужны. Если что, поделимся, – я вздохнул. – А то ведь пригонят эшелон бритых, и разбирайся потом. Все морги трупарями завалим.