Полеты божьей коровки
Шрифт:
– Теория справедливой войны была выработана в поздней Античности и в Средние века. В то время действительно правила соблюдались. Бывали даже примеры, когда армии сходились, два главных рыцаря сражались друг с другом и тем определяли победу в сражении. Или во время Рождества и Пасхи объявлялось перемирие, дабы солдаты могли навестить семьи. С конца девятнадцатого века подобное ведение войн стало немыслимым и война, как ты говоришь, превратилась в мясорубку.
Но я приведу один пример, в котором, как мне кажется, благородные условия проявляются странным образом. Когда Гитлер напал на Советский Союз,
– Вот ведь какой сюрприз! До этого приблизительно сто пятьдесят тысяч разведчиков и аналитиков назвали дату начала войны, но, разумеется, это было так неожиданно!
– Но Сталин очень любил Гитлера, а любовь слепа… Впрочем, я не об этом. А о том, что Сталин сильно струсил и понял, что коммунистические лозунги могут и не сработать. И тогда он встретился с митрополитом Сергием и пообещал, что разрешит после войны выборы нового патриарха, если Церковь поддержит оборону отечества. После этого и случилось знаменитое обращение «братья и сестры». Не «товарищи», а «братья и сестры». Это была не игра слов, а именно обращение за поддержкой со стороны традиции.
– Не буду спорить, хотя не согласна. Ты думаешь, это было важно?
– Более чем важно. Русские всегда были очень религиозны, даже если не всегда представляли, какова их религиозность.
– А я думаю, нам с тобой повезло. Нам не пришлось проходить проверку своего христианства. Есть две точки зрения на тюрьму. Солженицын считал, что тюрьма делает человека лучше и формирует его, если человек силен. Варлам Шаламов был уверен в обратном – лагерь ломает любого и это опыт, который человеку не нужен. То же самое и с войной. Она ломает в любом случае. Она заставляет идти против совести и потом страдать.
– В размышлении Церкви война никогда не рассматривалась в позитивном ключе. Иногда только считалась чем-то неизбежным. И даже Второй Ватиканский собор в Конституции Gaudium et Spes (лат. «Радость и Надежда») отмечает: «Всякая война, нацеленная на тотальное уничтожение целых городов или обширных регионов вместе с их населением, является преступлением против Бога и самого человека, а значит, подлежит твердому и немедленному осуждению».
Но ты также должна понимать, что, хотя всякая война ломает человека, он иногда обязан принять участие в справедливой войне со злом. И не заниматься пацифизмом любой ценой, даже если этот пацифизм попустительствует злу.
– Эдуард, мне кажется, что ты мне все про войну рассказал.
– Нет, не все. Я тебе не рассказал самого интересного – как нужно заканчивать войну.
– Неужели и про это есть католическая теория?
– Есть и про это. Называется Jus post bellum – право после войны. Нарушенные человеческие права должны быть восстановлены, и те, кто нарушал эти права, должны это признать. Капитуляция должна включать формальные извинения, компенсацию, военный трибунал и реабилитацию несправедливо обвиненных людей. Государство может принять решение остановить войну, если будет признано, что в течение военных действий оно не может достичь цели.
Также военные следователи обязаны объективно расследовать не только преступления противника, но и преступления собственных вооруженных сил, которые были допущены во время войны.
Условия
И самое важное – истина и примирение могут быть иногда более важны, чем наказание военных преступников.
– Это как?
– Сейчас расскажу. В Руанде Церковь предложила принести покаяние и той и другой стороне и этим исчерпать конфликт.
– В Руанде? Где до этого были зверски убиты четыре миллиона человек?
– Потому что большинство населения страны в этом участвовало и, если наказывать виновных, неясно, где начнешь и где закончишь.
– Приходят на ум строчки из Маяковского: «Ограбят и скажут: – Мерси, мусье, – изнасилуют и скажут: – Пардон, мадам!» Навалили немыслимую гору трупов, а потом выжившие подали друг другу руки и попросили прощения. Очень мило.
– Твой цинизм не верит в возможность покаяния?
– Даже моя наивность не верит, что все так просто решается с четырьмя миллионами трупов.
– В нашей истории трупов было не меньше, а гораздо больше. И это то, что уже произошло. Мне кажется, очень важно теперь признать это публично и начать процесс примирения. Это необходимо, но не сделано до сих пор.
История вопроса, В диалоге о войне были использованы работы: Jonathan Riley Smith. Rethinking the Crusades. 2000: James F. Childress. Just-War Theories: The Bases, Interrelations, Priorities, and Functions of Their Criteria. 1978: а также труды теоретиков справедливой войны Gary Bass, Louis Iasiello, Brian Orend.
Как не сгореть?
Ольга, Эдуард
– Выгорание в вере – штука серьезная. Начну со своих проблем, потому что полагаю их весьма типичными. Я не выношу рутины, конвейера, сама не люблю повторяться и не люблю, когда одна и та же картинка воздействует на мои зрительные нервы. Соответственно мне скучно, и отсюда бормотание молитв по будням и «зарядка» по воскресеньям. Я люблю мессу. Люблю, но все чаще в ней не участвую. Я на полном автомате говорю ответы, встаю, сажусь, становлюсь на колени… Меня в храме нет… Между тем происходит там не что-нибудь, а таинство евхаристии, на котором я отсутствую и точно так же отсутствует множество людей, находящихся рядом со мной.
И взбодрить меня может только большое личное несчастье. Тогда молитва и месса приобретают смысл. В остальное время, честно признаюсь, я – зомби.
– Я это понимаю. Но это не выгорание. Нет. Я расскажу тебе, как выглядит выгорание. Причем в любой сфере. Я расскажу о выгорании в профессии, а ты меня слушай и прилагай к церковному контексту.
Начинается все с благого стремления – доказать, что ты хорошо способен делать то, что от тебя требуется. Что ты многое знаешь, умеешь и можешь. Ты амбициозен и выражаешь свои амбиции коллегам. В вере эта стадия называется неофитство, и через нее проходят все, даже те, кто был воцерковлен в детстве.