Полеты в одиночку
Шрифт:
В Найроби я приехал около трех часов следующего дня и прямым ходом покатил на аэродром, где располагалась маленькая штаб-квартира Королевских военно-воздушных сил. Там я прошел медицинский осмотр у приветливого врача-англичанина, который заметил, что рост метр девяносто восемь не очень подходит для пилота.
— Вы хотите сказать, что не допускаете меня к службе в авиации? — с испугом спросил я.
— Как это ни забавно, — ответил он, — но в моих инструкциях нет упоминания об ограничениях по росту, так что я пропускаю вас с чистой совестью. Удачи, мой мальчик:.
Мне выдали простую форму, состоявшую из шортов цвета хаки, гимнастерки, кителя, носков тоже цвета хаки и черных ботинок, и присвоили звание
Всего в школе начальной подготовки к полетам нас было шестнадцать человек, и мне нравились все мои однокашники. Это были такие же молодые люди, как я, приехавшие из Англии и работавшие в крупных коммерческих концернах, как правило — в банке «Барклайз» или в табачной компании «Империал Тобакко», и все они пошли добровольцами в военную авиацию. Нам предстояло учиться здесь шесть месяцев, а потом нас ожидала отправка в разные боевые эскадрильи. Теперь достоверно известно — я потом все тщательно проверил, — что из тех шестнадцати не менее тринадцати пилотов погибли за следующие два года.
Жаль, они были так молоды.
На аэродроме у нас было трое инструкторов и три самолета. Инструкторами служили гражданские летчики, которых ВВС одолжили у небольшой местной компании «Уилсон Эруэйз». Мы учились на «Тайгер-мотах», небольших пассажирских самолетах. Эти «Тайгер-моты» были настоящими красавцами.
Кто хоть раз летал на «Тайгер-моте», влюблялся в него с первого взгляда, вернее, с первого полета. Этот надежный и очень подвижный маленький биплан с двигателем «Джипси» еще никого не подвел в воздухе, по словам моего инструктора. В «Тайгер-моте» можно кувыркаться по всему небу, и все равно ничего не сломается. Можно скользить по небу вниз головой, повиснув на стропах, и хотя мотор глохнет, потому что карбюратор тоже летит вверх тормашками, двигатель заводится моментально, стоит только вернуть самолет в нормальное положение. Можно войти в вертикальный штопор и сотни метров отвесно падать вниз, а потом стоит лишь коснуться рукоятки руля, дросселя, толкнуть ручку вперед — и, совершив два переворота через крыло, самолет снова летит параллельно земле.
У «Тайгер-мотов» не было недостатков. У них ни разу не отвалилось крыло при потере летной скорости во время приземления, а таких неуклюжих приземлений было бесчисленное множество. Им порядком досталось от неумелых новичков, и хоть бы что.
В «Тайгер-моте» было две кабины, одна — для инструктора, другая — для ученика, снабженные переговорным устройством. «Тайгер-мот» был допотопным самолетом без автоматического пуска, и завести двигатель можно было только одним способом: встать перед самолетом и раскручивать пропеллер рукой. При этом требовалась большая осторожность: если покачнешься и упадешь вперед, пропеллер мигом снесет голову.
Найроби
4 декабря 1939 года
Дорогая мама!
Я чудесно провожу время, никогда еще мне не было так весело. Я принес присягу Королевским ВВС, как полагается, и твердо решил служить в авиации до конца войны.
Мое звание — рядовой ВВС, со всеми возможностями за несколько месяцев дослужиться до лейтенанта авиации, если не быть дураком. У меня больше нет никаких слуг. Сам получаешь еду, сам моешь свои нож и вилку, сам следишь за своей одеждой, короче говоря, все делаешь, сам.
Наверно, мне не следует рассказывать, чем мы занимаемся и куда летаем, иначе цензор разорвет письмо, но встаем мы в 5.30 утра, до завтрака в 7 утра — муштра, потом полеты и лекции до 12.30. С 12.30 до 1.30 — обед,
Летать очень здорово, у нас опытные и приятные в общении инструкторы. Если повезет, то к концу этой недели я начну летать самостоятельно…
На маленьком аэродроме Найроби была всего одна взлетная полоса, но всем удавалось много практиковаться в приземлении против ветра и взлете: Почти каждое утро нам приходилось бегать по летному полю и прогонять с него зебр.
Если летаешь на военном самолете, то сидишь на парашюте, что прибавляет тебе еще пятнадцать лишних сантиметров роста. Когда я впервые забрался в открытую кабину «Тайгер-мота» и уселся на парашют, моя голова оказалась рад кабиной. Работал мотор, и в лицо мне била сильная струя с вращающегося пропеллера.
— Вы слишком высокий, — сказал инструктор, которого звали старший лейтенант авиации Паркинсон. — Вы в самом деле хотите этим заниматься?
— Да, конечно, — ответил я.
— Подождите, пока мы раскрутим пропеллер посильнее, — сказал Паркинсон. — Дышать вам будет трудно. И наденьте очки, иначе ослепнете от слез.
Паркинсон оказался прав. В первом полете я едва не задохнулся из-за потока воздуха, который гнал пропеллер, и выжил только потому, что каждые несколько секунд наклонял голову и вдыхал воздух в кабине. После этого я стал обматывать нос и рот тонким хлопчатобумажным шарфом, и благодаря этому мог дышать.
По своему бортжурналу, который до сих пор хранится у меня, я вижу, что меня допустили к самостоятельным полетам после того, как я налетал 7 часов 40 минут, что близко к средней цифре.
Бортжурнал пилота ВВС, кстати, имеет — во всяком случае, в мое время имел — весьма внушительный вид: почти квадратная книга 20 на 30 см, толщиной два с лишним сантиметра, в твердом переплете с синей каймой. Терять бортжурнал было нельзя. В нем регистрировался каждый вылет с указанием борта, цели и пункта назначения и времени, затраченного на полет.
После того, как я слетал в одиночку, мне стали разрешать проводить в полете «соло» все больше и больше времени, и мне это очень нравилось. Многим ли молодым людям, спрашивал я себя, выпало счастье парить и рассекать небо над такой красивой страной, как Кения? Причем ни за самолет, ни даже за топливо не надо платить!
На Восточно-Африканском плоскогорье крупные и мелкие звери водились в таком же изобилии, как коровы на молочной ферме, и я опускался пониже, чтобы рассмотреть их. Ох, каких только зверей не видел я из своей кабины! Я подолгу кружил всего в двадцати метрах над землей, разглядывая огромные стада буйволов и диких гну, разбегавшихся во все стороны, когда я проносился над ними. В Найроби я купил иллюстрированную книгу и по ней научился распознавать куду, газель, антилопу-канну, импалу и многих других животных. Я видел множество жирафов, носорогов, слонов и львов, а однажды заметил леопарда: гладкий, как шелк, он лежал на ветке большого дерева и следил за стадом антилоп импала, пасущихся под тем же деревом, — по-видимому, решал, какую из них съесть сегодня на ужин. Я пролетал над розовыми фламинго на озере Накуру и кружил над заснеженной вершиной горы Кения в своем маленьком надежном «Тайгер-моте». Как мне повезло, повторял я себе. Никому еще не удавалось так прекрасно проводить время!
Курс начального обучения занимал восемь недель, и к концу его все мы стали опытными пилотами легких одномоторных самолетов. Мы научились делать мертвую петлю и летать вниз головой. Мы умели выходить из штопора. Мы научились совершать вынужденные посадки с отказавшим двигателем. Мы научились скользить на крыло и садиться при сильном встречном ветре. Мы научились самостоятельно прокладывать курс из Найроби в Элдорет или Накуру и обратно при повышенной облачности, и нас переполняла самоуверенность.