Полеты в одиночку
Шрифт:
— Как вы думаете, сэр, скоро нас обнаружат? — помню, спросил я.
Майор провел рукой по глазам, потер их костяшками пальцев.
— Кто знает, — наконец сказал он.
— До завтра нас сотрут с лица земли, — осмелев, сказал я.
— Мы не можем сбежать и бросить армию без прикрытия с воздуха, — сказал командир эскадрильи. — Мы должны сделать все, что в наших силах.
Мы вывалились из командирской палатки в паршивом настроении.
КРАХ В АРГОСЕ
Выйдя из палатки
В оливковой роще стояло палаток двадцать пять, но мы с Дэвидом быстро обнаружили столовую. Местные греки очень скоро сообразили, в чем дело, и теперь стекались к лагерю, волоча за собой маслины и вино в огромных количествах. Мы с Дэвидом купили ведро сочных черных маслин и две бутылки вина и уселись в тени под деревом. Мы выбрали место прямо между нашими «Харрикейнами», так что они все время находились у нас под присмотром. Греки толпами слонялись по лагерю. Должно быть, мы стали первым боевым военно-воздушным подразделением в истории, открытым для всеобщего обозрения.
Итак, чудесным теплым апрельским днем мы вдвоем сидели в тени оливкового дерева, ели сочные маслины и пили вино из бутылок. С нашего места открывалась широкая панорама Аргосского залива, но там не было никаких признаков ни эвакуационного флота, ни ВМС Великобритании. В бухте лишь стояло на якоре большое грузовое судно, и из носового трюма поднималось облако серого дыма. Нам сказали, что это еще один артиллерийский корабль, доверху загруженный боеприпасами, и что немцы уже бомбили его сегодня утром. Из-под палубы теперь выбивалось пламя, и все ожидали страшного взрыва.
— Ну, вот мы и здесь, — сказал Дэвид, — сидим на солнышке, потягиваем винишко, а вокруг творится черт знает что.
— Немцы отлично знают, что в Греции осталось семь «Харрикейнов». Они нас найдут и сотрут с лица земли. Тогда все небо Греции будет принадлежать им.
— Точно, — сказал Дэвид. — И найдут они нас очень скоро.
— И тогда наш лагерь превратится в пекло, — сказал я.
— Я залягу в ближайшем окопе, — сказал Дэвид.
Мы жевали вкусные горьковатые маслины, выплевывали косточки, потягивали вино из бутылок и испытывали странное умиротворение. Я не сводил глаз с артиллерийского корабля и ждал, когда он взорвется.
— Что-то не видно никаких солдат, садящихся на корабли, — заметил Дэвид. — Кого мы собираемся охранять сегодня вечером?
— А если серьезно, — сказал я, — как ты думаешь, мы выберемся отсюда живыми?
— Нет, — покачал головой Дэвид. — Думаю, в течение двадцати четырех часов мы все погибнем. Либо нас собьют в небе, либо достанут прямо на земле. У них хватит самолетов, чтобы полностью нас уничтожить.
В половине пятого вечера мы все еще сидели на том же месте, когда сверху вдруг послышался рокот и одиночный «Мессершмит-110»
«Сто десятый», как мы его называли, представлял собой скоростной двухмоторный истребитель с экипажем из двух человек и с более широким радиусом действия, чем одномоторный «сто девятый».
Мы вскочили на ноги, чтобы увидеть, как он разворачивается над водами залива и возвращается, держа курс прямо на нас и по-прежнему летя на очень малой высоте. Он демонстрировал полнейшее презрение к нашей противовоздушной обороне, потому что знал, что у нас ее просто нет, и, когда он пронесся над нами во второй раз, мы разглядели летчика и заднего стрелка, которые, откинув крышу кабины, в упор смотрели на нас.
Пилот истребителя никак не рассчитывает встретиться лицом к лицу с вражеским летчиком. Для него враг — это самолет. Но сейчас я видел обычных людей. От близости этих двух немцев у меня по спине побежали мурашки. Я видел, как их бледные лица в обрамлении черных шлемов поворачиваются ко мне, очки подняты высоко на лоб, и на какую-то тысячную долю секунды мне показалось, что наши с пилотом взгляды встретились.
Пилот совершил три мастерских виража над нашим лагерем и улетел на север.
— Все! — сказал Дэвид Кук. — Засекли!
Люди по всему лагерю сбивались в кучки и обсуждали последствия появления 110-го. Недолго немцы нас искали.
Мы с Дэвидом точно знали, что произойдет дальше.
— Можно прикинуть, — сказал я. — Чтобы вернуться на базу и доложить о нашем местонахождении, ему потребуется примерно полчаса. Еще полчаса уйдет на подготовку к вылету всей эскадрильи. И еще через полчаса они будут здесь и вышибут нам мозги. Значит, эскадрилья сто десятых начнет бомбить нас через полтора часа, то есть в шесть вечера.
— Мы могли бы сами атаковать их, — сказал Дэвид. — Если мы всемером заранее поднимемся в воздух, то сможем напасть на них сверху.
К нам подошел начальник строевого отдела.
— Приказ командира, — сказал он. — Сегодня вечером вы все барражируете над кораблями военно-морского флота, и как можно дольше. Взлет ровно в шесть вечера!
— В шесть часов! — воскликнул Дэвид. — Но ведь они явятся именно в это время!
— Кто явится? — не понял строевик.
— Эскадрилья сто десятых, — сказал Дэвид. — Мы все вычислили. Они прилетят бомбить нас на земле в шесть вечера.
— Похоже, вы располагаете лучшей информацией, чем ваш командир, — сказал строевик.
Мы попытались объяснить ему, что, по нашему мнению, должно произойти, но все было напрасно.
— Выполняйте приказ, — сказал строевик. — Наша задача — прикрывать корабли, эвакуирующие армию.
— Какие корабли? — сказал Дэвид. — Какую армию?
Я был всего лишь лейтенантом, но пропади все пропадом, если я это так оставлю.
— Послушайте, — сказал я, — не могли бы вы получить для нас разрешение взлететь не в шесть, а, скажем, в половине шестого или хотя бы без четверти? Нам бы это очень помогло.