Полевые заметки визуального психодиагноста
Шрифт:
СПРАВКА ДЛЯ ПСИХОДИАГНОСТИКИ. Матерная ругань с употреблением «женских» слов в устах и женщин, и мужчин звучит как явная агрессия деструктивного типа. Добавим сюда же иррациональность мотивов и побуждений ругающегося. Собственно говоря, мы имеем дело с типичной проекцией личных бед и неудач «на мать», «среду» и «истоки». Согласитесь, достаточно мрачно, неприятно и абсолютно не конструктивно. Вопль обозленного неудачника вроде: «И зачем ты меня, мать, в этот мир породила?» – некорректный вопрос из уст совершеннолетнего субъекта своей судьбе.
Если в конкретной ситуации кто-то начал очень интенсивно выражаться «женским» матом, значит, он по уши в дерьме и трясине, из которых не знает как выбраться. Ругательство с использованием «женских слов» всегда отражает толику отчаяния и иррациональной неопределенности в оценке самого себя и происходящего. Это захлебывающаяся в себе самой агрессия против всех и вся. А на поверку – против самого себя. Ведь нельзя действительно послать «природу», частью которой сам же и являешься. Злобный бунт потерявшего гармонию со средой жизни и обитания – понять можно, но вот посочувствовать – скорее нет, чем да. Сыплющий на всех и вся матерные ругательства, как пошлая баба, – что толку и кому станет легче? Нас подсознательно угнетает и возмущает именно отсутствие «продуктивной» результативности в слишком частом употреблении непотребных слов по «женской части». Право, неужели прекрасная половина человечества так уж повинна во всех тех грехах, которые накопила мужская цивилизация на нашей планете? И которые затем выплескиваются в бесплодной истерике?
Данный нюанс следует особо подчеркнуть: матерное ругательство, акцентуированное исключительно на «женской атрибутике» – изначально истерично по своей психологической сути. И «отмазаться» от подобного диагноза, пожалуй, будет трудно – слово не воробей, пусть даже и матерное, слетит с губ – обратно не поймаешь. Истерика – далеко не самый лучший способ найти разрешение любой проблематики, и ее можно временно и отчасти вытерпеть лишь от чрезмерно балованных детей и безнадежно инфантильных женщин. Но отнюдь не от политиков или бизнесменов. Ибо тогда – прощай имидж и романтический ореол сильного человека.
Отсюда можно сделать вывод: индивиды, не боящиеся трудностей жизни, а потому способные в ней чего-то стоящего достигнуть, крепкое ругательство «женского» толка применяют крайне редко, но… метко. В ситуациях предельной неприятности и тотальной мобилизации всех своих сил (особенно подсознательных, инстинктивных и биологических – «женский» мат ведь иррационален и древнеархетипен) на предотвращение беды. Чтобы не случился «капец» всему тому, за что живем и боремся. А еще мат «женскими» словами в устах человека означает крайнее неприятие им чего-то – на уровне инстинктивном, подсознательном и6.3. БУНТ НЕПРИСТОЙНОСТЕЙ, или ЗЛЫЕ ФРАЕРА ЛЕТОПИСНЫХ И ПРОЧИХ ВРЕМЕН
Веселка обыкновенная, он же – Phallus impudicus, он же в дословном переводе с латинского – «член бесстыжий». Вполне съедобный гриб, встречается в смешанных и лиственных лесах, на вырубках в июле-октябре. Зрелое плодовое тело действительно внешне очень напоминает торчмя стоящую «мужскую гордость».
Сведения почерпнуты из справочника о грибах
Глаза боятся, а руки делают. А язык – онемел при этом, что ли?
Козьма Прутков, из эссе «Человек на дело»
Когда жизнь отсылают по конкретному адресу, значит – было не скучно.
Сентенция современности
Собственно, человеческое бренное существование никогда и ни для кого не было одним сплошным катком для удовольствий. В эпоху относительной сытости и личной безопасности об этом как-то забывают. Но достаточно лишь окунуться «вниз», в народную простоту или ввязаться в какое-то серьезное и непростое дело, чтобы тотчас ощутить ту питательную атмосферу, в которой самопроизвольно зарождается крепкое матерное словцо. О естественной народной «бесстыдливости» говорит хотя бы сохранившийся колорит наречия белорусского Полесья: табурет по селам там до сих пор преспокойно именуют «подсрачником» (т. е. стул без спинки, исключительно под седалищное место), а гриб-дождевик, или порховку, – «бздюшкой» и т. д. То ли еще было в далекие «поганские» времена – у современных тинэйджеров могли бы привычные к современному матерному сленгу ушки завянуть, услыхав тогдашнее.
Возводя хулы и кары небесные на «бесовские игрища», даже благопристойный церковный язык также отчасти перенял моду на «матерщинскую заразу», и браннословие в средние века становится едва ли не литературной нормой. Полемическая переписка между государственным отступником Андреем Курбским и царем Иваном Грозным даже с учетом современной цензуры поражает обилием ругательных форм («пес шелудивый, алкающий свою блевотину» – наиболее пристойное выражение). И если в то время первые лица Московского государства могли запросто себе позволить так публично выражаться на всю Московию и Речь Посполитую, то что же тогда представлял собой «народный стиль»?
В свое время одним из полюбопытствовавших оказался известный артист кино Ролан Быков. В фильме «Андрей Рублев» он играл поющего частушки скомороха. Режиссер Андрей Тарковский предложил пойти в тогдашнюю Ленинскую библиотеку, поднять подлинники и выучить десяток-другой частушек. К назначенному сроку Ролан Быков (сведения из его собственных воспоминаний) не смог пропеть режиссеру ни одной частушки… Вернее, парочку пропел, но в кино такое снимать было никак нельзя. Потому «народное творчество» состояло сплошняком из мата под незатейливую рифму. Талантливому Ролану Быкову пришлось срочно перевоплощаться в барда и выдумывать «под стиль» что-то свое, но, увы, все с теми же непристойными намеками наподобие: «А боярин боярыню… кхе!». На слове-покашливании «кхе!..» демонстрировалась соответствующая пантомима. Другого выхода не было. Иначе – явный отступ от исторической правды. Фильм смотрится как хроника и, кажется, будет шедевром еще не для одного поколения. Народный мат в фильме – это не более чем фон, но своей панорамой Андрей Тарковский как художник находит объяснение почему Русь изначальная вдруг окунулась в беспросветный мат. Виной тому прежде всего жесточайшее татаро-монгольское нашествие и полная моральная деградация феодальных князьков, рвущих друг другу глотки, чтобы выжить на крови ближнего. Смутные времена междоусобной дикости под общим гнетом внешнего врага рождают и соответствующий эпохе язык: предельно грубый, едкий, ставящий под сомнение сам смысл и веру…
Но вначале был шок от тотальной экспансии чужестранных завоевателей. Протестная форма на уровне языка порождает новый вид матерщины – в доселе неизвестных формах и выражениях. Существует гипотеза, что известное ныне мужское ругательство «на три буквы» есть русскоязычное передразнивание боевого монгольского клича «Кху-у!». Монголы ведь шли в атаку отнюдь не с криком «Ура!». Их боевой слоган имеет совершенно иную звуковую семантику. В любом случае корневой слог «ху…» как в монгольском, так и в китайском языке чрезвычайно распространен и в переводе означает «сильный». Русичи фактически передразнивали боевой клич свирепых восточных завоевателей, тем самым подтверждая для самих себя способность противостоять и сопротивляться. Плюс ко всему прочему стойкое нежелание ассимилироваться с врагом, пусть даже и более сильным. Еще – своеобразный «пароль» для своих – кто мог позволить себе насмехаться над монгольским языком, значит, не боялся завоевателей и был готов драться и дальше, невзирая на подавляющее превосходство врагов.
О том, что «новый русский мат» был порождением и контрреакцией на татаро-монгольское иго, свидетельствует появление еще одного, более «мягкого» ругательства, ныне почти разрешенного в обиходной речи. Имеется в виду, извините за допущенную ненормативность, слово «хер» и его производные. Так вот, в монгольском языке (и тогдашнем, и современном) слово «хеер», звучащее более протяжно, обозначает «степь». Поэтому славянское ругательное «херня» означало в те далекие и тяжелые времена буквально «то, что в степи» или «из степи». Понятно, из куманских (т. е. половецких), а позже золотоордынских степей для тех, кто оказались под игом, вряд ли могло явиться что-либо положительное или приятное. Любимое народом и сравнительно мягкое «пошел на х…р» означало почти миролюбивое, но решительное: «Иди в свою степь и не возвращайся». Рискнем предположить, что и торговля между тюркоязычной степью и русскими поселениями началась под этим слоганом. Действительно, не век же воевать, жизнь понемногу брала свое и приходилось как-то общаться.
Вполне вероятно, что появление обидных форм ругательств, связанных с упоминанием женского полового органа, было обусловлено, выражаясь современным языком, разрастанием и усилением сексуального фактора именно в период половецкой экспансии. Во всяком случае, достоименно известно из русских летописей активное любвеобилие русских дружинников и знати к иноплеменным барышням – половчанкам. Что, безусловно, только сеяло раздоры, свары и междоусобицу среди военной знати. (Престарелый предводитель половецких племен хан Котян перед печально известной битвой на Калке обращался к русским князьям буквально: «Сынки мои!») Увы, в скором историческом промежутке роли совершенно поменялись: улусы Золотой Орды, а особенно крымские татары, начинают активную торговлю живым славянским товаром, отдавая предпочтение юному женскому телу. Коим, если было не жалко денег, удовольствовались и сами. В конечном счете подобная насильственная сексуальная интервенция не могла не сказаться на языке непрерывно терпящих набеги славян. В их речи появляются новые обидные формы мата, копирующие грубый сексуальный жаргон захватчиков-«людоловов», ведь из-за притягательной женской красоты славянок приходилось гибнуть всему остальному населению.
Исторический аспект здесь весьма принципиальный, поскольку и в нынешней языковой среде использование мужчинами друг против друга «женских» ругательств однозначно воспринимается как нанесение очень обидного и предельно оскорбительного унижения, т. е. за такие слова нередко приходится отвечать, и причем тут же на месте. Что интересно, современные женщины реагируют аналогично, «мужской» вид мата без упоминания женских «прелестей» кажется им менее оскорбительным и куда более терпимым. Получается, что в «женской» матерщине, помимо древних биологических архетипов, где-то глубоко прячется факт некоего скрытого, но очень сильного унижения и даже наше современное восприятие этот момент определенно улавливает. Хотя бы на уровне неких наслоений исторического коллективного бессознательного. Поэтому чаще всего в современном обществе «женским» матом в обиходе пользуются вконец опустившиеся и деградировавшие личности, в среде которых оскорбление, унижение и попрание элементарных человеческих достоинств – рутинное проявление повседневности. Ну а тот, кто сам сломлен и опущен, для обретения душевного равновесия подобное пытается совершить и с окружающими. В таком случае нужно быть готовым немедленно дать решительный отпор.СПРАВКА ДЛЯ ПСИХОДИАГНОСТИКИ. Посредством «женских» ругательных словоупотреблений индивид, помимо деструктивного деспотизма, выдает свои обиду, нытье и в чем-то малодушие. Поэтому решительность действий против такого обидчика иногда просто необходима.
Иначе обстоит дело с «матерщиной» на мужское «троебуквие». Прежде всего хотя бы потому, что рождался этот мат скорее всего в ратных условиях среди русских дружинников и ратников, т. е. по-нынешнему – в армейской среде и непосредственно на поле боя. Отсюда становится понятным, почему и русские солдаты, и офицерство больше уже никогда не захочет расставаться с крепким бранным словом. Он (мат) не только бессменный символ храбрости и пренебрежения к опасности, но и почти родственная среда общения. А почему бы и нет? Мат оказался вполне универсальным и пригодным языком для оперативного обмена информацией и кровавой сечи, и баталии, и даже современного боя. Он – краток, предельно экспрессивен и весьма образно точен (о коммуникативных и даже отчасти «инсайтных» функциях мата чуть ниже). Здесь отметим еще раз важнейшую особенность мата – мобилизационную перед лицом серьезной опасности.
Точно известно, что трагически прославившиеся штрафбаты, вместо киношного «ур-а-а» вопили самым диким и жутким матом, какой только могли изрыгнуть уста (сейчас об этом можно прочитать в воспоминаниях очевидцев). Говорят, солдаты вермахта, услышав такую матерную вакханалию, могли даже уйти с передовой на запасные позиции, если, конечно, дорожили жизнью, а не метром бруствера. В противном случае готовились встретить смерть, пьянеющую и беспощадную от обилия жатвы. Выжить в том сотворенном человеческими руками аду мог только разум, защищенный матом как магическими заклинаниями. Произнося, а точнее, крича во всю мочь, матерное ругательство, человек высвобождает толчком огромное количество энергии, резко сбрасывая внутренний перегрев. Те, кто сильно и главное вовремя ругаются, редко падают в невротический обморок. Впрочем, истинная сила и мужество – безмолвные. Самые страшные армейские психические атаки производились в полной тишине. Однако чаще всего армия предпочитает щедро подкреплять свой командирский язык еще и языком мата – это если б мы, в крепкий джин с тоником да бахнули толику-другую спирта – чтоб не показалось слабовато. Кажется, без родимого мата славяне уже не могут воевать – но ведь с ним получается-то! Во всяком случае, чувство страха и рациональные доводы о возможном и неизбежном он заметно притупляет. Способность к временному вытеснению страха и инстинкта самосохранения у произнесенного в голос мата поистине потрясающая! Он действительно вскрывает в подсознании плотину, сдерживающую первобытную человеческую ярость, и тогда «человек становится страшнее зверя, ибо он не зверь».
Психика современного представителя нынешнего технотронного общества пока что вряд ли что-либо сможет противопоставить подобному плотинному прорыву, когда вовсю заработает условная «отмычка» – произнесенные вслух матерные слова. Приписывать же мату или отдельным его выражениям какие-то особые магические или оккультные свойства, право, не стоит. Мат силен уже хотя бы тем, что он – условно закрепленный сигнал к активному противодействию на протяжении без малого последней тысячи лет весьма кровавой борьбы за существование. Даже изолировав начисто ребенка от мата, мы в итоге получим взрослого человека, который… тоже ругается, но уже совершенно другими словами. Ведь препятствия и опасности в жизни человека никогда не исчезнут.
Слово обязывает ко многому и само есть величайшая тайна. Потому древние гораздо щепетильнее относились к использованию брани, нежели мы с вами. Мат, по сути, силен, когда его произносят открыто, громко и вовремя. Но за него неизбежно придется отвечать. Все остальное – слабо и наказуемо. Ругаться непрерывно «под себя», простите, все равно, что и ходить под себя. Всуе нельзя поминать не только Господа Бога, да простится мне за сие сравнение.СПРАВКА ДЛЯ ПСИХОАНАЛИЗА. Наблюдайте, кто и как ругается. По аналогии с алкоголем: если человек пьет перед делом – значит, он слаб и трусоват. Непрерывно кроющий всех и вся также таким образом подавляет свой страх. Происходит словесное матерное «недержание»: бессвязное, сплошным потоком и очень примитивное. Вместо «крутого» эффекта наблюдается как раз обратное. Сильные личности умеют держать паузу и ловить подходящий момент. Они жестко и небрежно выплевывают крепкое матерное словцо, словно пулю посылают в затвор. И только тогда, когда нужно, не раньше и не позже. Подготовительной матерной словесной шелухи нет вообще. Иногда про такого даже не знаешь, что он способен «сильно» выражаться, поскольку
6.4. СИЛА МАТА ИЛИ МАТ СИЛЫ?
Не ругается – а кто ж его знал, что он сдачи дать может?!
Если приказ отдан без мата – значит, командир пошутил…
Сильно сказано и – коротко…
Так уж повелось – если руководитель может крепко ругнуться, значит, он сильный и волевой управленец. По сути, в нашем отечественном менеджменте матерные выражения – мощный побудительный стимул для подчиненных выполнять приказания. Заметьте, сей управленческий прием по формированию деятельных мотиваций как-то стыдливо замалчивают учебники и тренинг-пособия. Складывается идиллическое впечатление, что «наш» начальник в состоянии лишь тихо и вкрадчиво пожурить нерадивого подчиненного. Особенно при закрытых дверях и в разговоре тет-а-тет. Причем заметьте, чем больше иерархический разрыв между ними, тем меньше прав у «нижестоящего» ответить руководителю аналогичным тихим и «сочным» словом: уволят или накажут «рублем» и дисциплинарно. Живуч, ох как живуч рецидив холуйства и холопства! Как ни диковато сие звучит, но право свободно «выражаться» всем без учета иерархических «допусков» – некая мера демократичности и командности в стиле управления. В итоге при равных правах волна мутного «мата» неизбежно уменьшается до «полезных», а точнее – функциональных, размеров. Если мат так живуч в среде даже современных управленцев – значит, он востребован. В силу каких причин и свойств?
Прежде всего как древний безусловный условный социорефлекс на силу, уверенность и смелость того, кто осмеливается открыто и вслух ругнуться матом. Надо только учитывать тот факт, что встречаются индивиды, которые как раз за матерным словесным потоком пытаются скрыть свою растерянность, малодушие и прочие личные недостатки и прегрешения.
Второй момент – использование мата для усиления эмоциональной экспрессии и придание сказанному некоего «энергетического» компонента. Очень часто, согласитесь, эмоциональная «окраска» слов важнее их смысла. Мат позволяет особо подчеркнуть то, «как сказано». И главное всем будет понятно, даже иностранцу, который дословно перевода русского мата не понимает. Его эмоциональный компонент срабатывает на иррациональном безусловном подсознательном уровне – и это тоже немалый плюс матерной речи. Таким образом, «директ-мейл» мата, по сути, доходит до глубинных слоев психики субъекта, без проблем минуя социальные, рациональные, «эго»-структурные и прочие внутриличностные заслоны и установки. (Ох как бы порезвился современный, жадный до бесстыдства рекламный промоушн, дай ему волю изъясняться этим весьма прибыльным и доходчивым языком – да нельзя! Впрочем, шанс всем нам пожить в атмосфере героев «Заводного апельсина» Энтони Берджесса всегда будет сохраняться.)
Третий фактор – выражение непосредственно личностной реакции субъекта, т. е. именно матерной речью очень часто усиляют персональное отношение к чему бы то ни было. В наше время сплошного контекста, рассеченного абстрактного восприятия, заученного дискурсивного мышления, внушенных культурой масс-медиа установок и стереотипов это – возможность хотя бы ситуативно и на время стать целостным индивидуумом со своим «я». Самая непосредственная реакция всегда более убедительна, в том числе и в сфере стратегии принятия решения. Попутно – усиляется имидж и персональный личностный бренд. Особенно в кризисных, экстремальных или крайне ответственных ситуациях. В таких случаях обществом прощается невольный срыв матерного словца с уст даже публичной VIP-персоны. Однако произнесенную «кузькину мать» припоминать будут ох как долго. В какой-то мере ругающийся на публике матом приобщается к скандальной Геростратовой славе, ведь, как ни крути, деструктивный элемент в мате всегда был силен и ярок. Но если иного способа переубедить окружающих в своей личной позиции, кроме столь одиозного и эпатажного, как мат во всеуслышание, нет – ответственность за последнее будет нести именно говорящий, а не те, кто его к сему принудили и спровоцировали. «За базар» придется ответить – во все времена так было и будет. Нынешняя эпоха тоже вряд ли получит такую индульгенцию. Хотя попытки наблюдаются.
Произнести матерное слово даже невзначай в принципиальные моменты – все равно, что, ступив в Рубикон, сделать вид, что вода сухая. Обоюдоострие матерной речи в этом смысле невероятно опасно, ибо может с головой выдать не к месту и не вовремя «ругнувшегося». С другой стороны, искренность позиции мата весьма и весьма убедительна. Собственно, посредством матерных выражений к нам самим и к слушателям обращается наша подлинная натура, ту, которую мы обычно прячем под термином «подсознание». А это не только эмоциональная непосредственность, но и невидимая кухня выработки нужного решения.
6.5. НЕПУБЛИЧНЫЙ СТИМУЛЯТОР ХАЙ-ТЕКА, или КАКИЕ СЛОВА ПРЕДШЕСТВОВАЛИ «ЭВРИКЕ!»
– Так от взглянітє шірє: спочатку у нас все мале, ну там раковини, спірохети разні. Вобщем, шо я вам розказую, та по…бень, що з моря вилізла. Так?
– Так.
– Потім знов все велике, динозаври, бронтозаври, всякі там п…здозаври. Так?
– Так.
– Потім знов все мале, опять порозводилось всяке падло – миші, комарі, клопи, пігмеї, бл…дь, всякі карлікі!..
Всякой стоящей мысли поначалу предшествует смутное напряжение и беспокойство. Фигня, короче.
В старину такие были памятники. Но их снесли. Застеснялись. А кого застеснялись? Ведь член, кирюха, если разобраться, самое главное. Главней мозгов. Мы же лет мильен назад не мозгами ворочали, а х…ми. Мозги же развивались. Да если бы не так, то и ракета была бы не на х…й похожа, а на жопу, и из нее только вонь и грохот шли. Сама же не то что до Луны… В общем, хули говорить.
Прилетали тут русские и с помощью молотка, зубила и еще какой-то матери эту хреновину вскрыли.
О том, что матерное словцо иногда действительно помогает нащупать верное решение или хотя бы определиться с вычленением проблемы, подозрения имеются. Житейские наблюдения также подтверждают тот факт, что талантливые ученые за крепким и метким выражением в карман далеко не лезут, хотя очень не любят словесную ругань всуе и без веской на то причины. И еще: многие сугубо профессиональные сленги инкорпорировали в той или иной мере мат. Приходилось ведь замечать – профессионал своего дела нет-нет да и ругнется под руку, так, больше для самого себя, нежели на публику. Что это – некий словесный допинг к творчеству, «виагра» от интеллектуального бесплодия, эмоциональный всплеск и призыв к высшим силам о помощи в трудно разрешимом деле? Мощная и глубинная активация подсознания, интуиции и прочих древних механизмов приоткрытия тайны, которая дискурсивной логикой и традиционными мыслительными алгоритмами ну никак не дается? Пожалуй, всего понемногу, когда речь идет о прыжке к неизведанному или в принятии весьма ответственного решения. Когда непонятно, как действовать, и нет готовых рецептов, наш мозг привык подключать все имеющиеся в его распоряжении резервы, в том числе и возможности мата как метаязыкового средства. Посудите сами.
Мат – очень образный и динамичный способ передать без искажений плохо поддающуюся структурированию и логическому расчленению информацию. Таким образом, все то, что поначалу нельзя полностью охватить современными лингвистическими приемами, мат может прощупать и опробовать «на вкус и цвет». Он является переходным (гр. meta – вне, за пределами, между, после) инструментом познания между образом, ощущением, эмоцией, инстинктом и рациональной речью. Он вне закона и «по ту сторону забора» научного познания. Но кто сказал, что бизнес и политика – строго научные общечеловеческие процессы? Наоборот, все больше раздается голосов, утверждающих, что мы имеем дело с рефлексивными явлениями, в которых субъективный момент едва ли не решающий.
Мат вербализует, т. е. озвучивает возникающие предчувствия развития событий или процессов. Заметим также, что для него запретов, установок, законов и парадигм, равно как авторитетов и прочих «священных коров» не существует. Он уже изначально в критической оппозиции ко всем и всему. А потому волен свободно выражать то, что в действительности грядет и происходит, а не то, что внушено и лишь кажется. И если современному человеку язык зачастую дан для того, чтобы скрывать свои истинные мысли, то мат как раз их обнажает. Правда, в присущей только ему форме: экспрессивном словесном «фонообразе». Здесь не просто оскорбление воспитанного уха неприемлемыми звукосочетаниями, а особая игра точно выражаемого семантического смысла, который трудно нащупать, но который уже «есть». Подчас не имея другого способа пробиться сквозь железобетонный слой социальных, культурных и интеллектуальных запретов, наше подсознательное «я» находит здесь спасительную лазейку, чтобы выдать на-гора актуальную и правдивую информацию.
Применение мата как инструмента «донаучного» познания имеет свои внешне проявляемые особенности. Он прежде всего не нападающий по форме на всех и вся, не брызжущий злобой вкупе с нереализованной агрессией. Он не обвиняет, не казнит и не приговаривает. Этот мат явно критичен к индивиду, его произносящего, и к самому проблемному моменту, который сие «высказывание» сопровождало. Последнее, даже будучи простым и понятным по форме, по максимуму обогащено интонацией и тонкой звуковой нюансировкой. Простите за некое кощунство сравнений, но такой мат нужно слушать отчасти как музыку. Мы же не требуем от музыки ясности передовицы популярной газеты? Вот и у мата другие функции, и он никогда не станет языком сухой «канцелярщины». Его будут воспринимать, даже ничего не понимая, но при этом впитывая мощные пласты неформализованной информации. Это совершенно другой тип кода, который за внешней формой общественного неприличия скрывает свою содержательную (имеется в виду информационную и познавательную) суть.
Но вернемся к стратегии принятия решения. Будучи весьма оппозиционным и критическим по своей сути, опасным и раскрепощающим средством, мат, как ластик, стирает из сознания субъекта все то наносное и внушенное, что не позволяет принять адекватно верное решение, особенно в условиях жесткого психологического прессинга. Через его интонацию и звуковой образ к нашему сознанию подчас прорывается глубоко запрятанная и не высказанная истина. Происходит своеобразный диалог с самим собой в «запретном» режиме: скорее всего мало приятный, но весьма откровенный и полезный. Хотя бы в плане самоочищения от накопившегося мусора. Просто «перезагрузиться», как операционная система компьютера, мы не можем. И поскольку мы все же люди, а не машины, то при сбоях своих внутренних и внешних программ иногда срываемся на нелицеприятный словесный образ. Чтобы полегчало и, может, появился хоть какой-то просвет в обступившей неразрешимости бытия…6.6. БУДНИ СОВРЕМЕННОЙ ЯЗЫКОВО-МАТЕРНОЙ КУЛЬТУРЫ, или КТО КАК ЖИВЕТ, ТОТ ТАК И РУГАЕТСЯ
– Капитан, вы какими языками владеете?
– Тремя!
– ?..
– Командирским, русским и матерщиной.
– Капитан, командирский и матерщина – это одно и то же.
– Ну, тогда двумя.
Старый армейский анекдот
Режиссер – драматургу:
– Я вашу пьесу прочитал, но ставить ее не буду. Я, знаете ли, противник мата в театре.
– Но там в тексте нет мата.
– В тексте нет. Мат будет в зале.
Современный анекдот
«Русский», а точнее, общеславянский тип мата (ведь фактически украинцы, белорусы, россияне, равно как и все, кто постигал когда-то в советской школе или на рыночном толчке «великий и могучий», ругаются, а посему и общаются совершенно одинаковыми словесными выражениями, и никаких тебе таможенных границ!) – поистине уникальное явление, поскольку представляет собой настоящий «второй» язык со своим грамматическим набором. Он может выражать не только отношение субъекта к отдельным явлениям и к жизни в целом, но и передавать действие, качество, сравнение. По сути, все что угодно, даже философские сентенции и абстрактные понятия. Причина этого – высокая грамматическая гибкость славянского языка, в котором с помощью различных морфем, как то: префиксы, суффиксы и изменяющиеся по падежам окончания, а также благодаря различным флексиям легко производить целые каскады совершенно новых словообразований. Поначалу краткий и односложный мат попал в жернова народного словотворчества, и в итоге появился своеобразный языковый «дубль» – матерщина, или матерная речь. По богатству и гибкости выражений славянский мат, возможно, не имеет себе равных на планете. Поэтому, окунаясь в естественную среду жизни народа Украины или России, Белоруссии или Казахстана, необходимо привыкнуть, что мат – это зачастую повседневная речь тех, кто здесь живет. Первое правило общения: такую порой очень витиеватую речь или, наоборот, очень упрощенную из двух-трех слов и одного видоизменяемого матерного глагола не стоит воспринимать как личное оскорбление. С вами таким образом просто… разговаривают. Причем, заметьте, вполне доверительно и дружелюбно, то бишь на одном понятийном языке. Если в таком случае с вашей стороны последует резко отрицательная реакция – значит, вы не «свой». Общность языка порождает как минимум понимание общности мировоззрения. А это в коммуникации очень даже не мало.
Контракт на материнство
Любовные романы:
современные любовные романы
рейтинг книги
Идеальный мир для Социопата 4
4. Социопат
Фантастика:
боевая фантастика
рейтинг книги
Имя нам Легион. Том 8
8. Меж двух миров
Фантастика:
боевая фантастика
рпг
аниме
рейтинг книги
Новый Рал 3
3. Рал!
Фантастика:
попаданцы
рейтинг книги
Звездная Кровь. Изгой III
3. Звездная Кровь. Изгой
Фантастика:
боевая фантастика
попаданцы
рпг
рейтинг книги
Орден Багровой бури. Книга 1
1. Орден Багровой бури
Фантастика:
попаданцы
аниме
фэнтези
фантастика: прочее
рейтинг книги
Честное пионерское! Часть 4
4. Честное пионерское!
Фантастика:
попаданцы
альтернативная история
рейтинг книги
Я - истребитель
1. Я - истребитель
Фантастика:
альтернативная история
рейтинг книги
