Полигон призрак
Шрифт:
Белобрысый верзила дернулся и, сбросив майора, крутнулся, нанося одновременно удар ножом. Но Коготь, предвидя такой маневр, увернулся и шарахнул кинжальным лезвием по кисти фашиста, ударив его вслед предплечьем левой руки по раненному запястью. Белобрысый выронил нож, который мелькнул черной молнией, падая на дно. Захлебываясь, фашист всплыл на поверхность озера. Но едва он успел вдохнуть, как получил мощный удар в челюсть снизу головой от всплывающего следом за ним советского майора. Голова немца завалилась
— Помогите вытащить этот мешок дерьма! — переводя дыхание, крикнул Коготь.
Впрочем, Абазов, устремившийся на помощь Когтю, уже подбегал к озеру.
— Сейчас вытащим этого проклятого фрица, товарищ майор, — вбегая в воду, громко сказал Абазов.
Вдвоем они выволокли немецкого командира на берег, и тут подбежали Анютин и Андронов.
— Как вы, Владимир Николаевич? Не ранены? — с тревогой спросил капитан.
— Да вроде целый. Вот этого гуся немецкого немного подрезал, — Коготь пнул сапогом в окровавленное правое запястье фрица, — бил с разворота в меня ножом.
— Дешевый прием наших уголовников, — сплюнул Анютин.
— Как там Егоров? — с тревогой спросил майор.
— Пока еще не знаю, — покачал головой Андронов, — жарко тут было на берегу.
— Да, было не скучно, — тяжело дыша, ответил Коготь.
Фашист застонал, пошевелился и открыл глаза. Было видно, что соображает он с трудом. Однако, увидев нависшие над ним сердитые лица, он тяжело вздохнул и выругался по-немецки.
— Ты находишься в культурном обществе, собака, так что подбирай выражения, а то я мигом пущу тебя на фарш, — грозно сказал Андронов.
— Короче, тащите фрица к лесу, нечего здесь маячить, а там разберемся. Пойду спрошу у Самойлова, как там Егоров, — сказала Коготь и направился в сторону леса.
— Тащить этого гада на себе я не собираюсь, сам пусть топает, на своих двоих, — услышал за спиной Коготь голос капитана, и десяток слов отборного русского мата наложили печать на сказанное.
Андронов ударил фашиста сапогом по ребрам:
— Поднимайся, гад, быстрее!
Немец, тяжело дыша, повернулся, встал на одно колено, но, получив под всеобщий хохот мощный пинок под зад от Анютина, поспешил подняться.
— Вот так-то лучше, — рассмеялся капитан и ткнул фрица стволом автомата в спину.
Тем временем Коготь нашел под одним из деревьев бледного Егорова. Он лежал на траве, а Самойлов, склонившись над ним, перевязывал ему раненое плечо.
— Как дела, Егоров? — спросил Коготь.
— Могли бы быть и лучше, товарищ майор. Угораздило вот, не знаю даже как. Тюкнула шальная немецкая пуля, черт бы ее побрал.
— Да не переживай, Иван, — продолжая его перевязывать, произнес Самойлов, — радуйся, что жив. Это главное. К тому же и ранение у тебя не страшное, не то что к свадьбе, а через неделю заживет.
— Поясни
— Дело в том, что пуля попала в плечо и прошла навылет, не зацепив ни одной кости. И это великая удача и счастье. Больно, конечно, и, безусловно, неприятно, однако по большому счету — мелочь. Вернемся на полигон, я наложу тебе несколько швов, и будешь бегать, как новенький, — сказал Самойлов Егорову, — еще лучше прежнего.
— Лейтенант, ты серьезно так быстро вернешь раненого в строй? — спросил Коготь, взглянув на Самойлова.
— Ну, может с неделькой я и поторопился, а вот через десять дней запросто можно будет брать Егорова на задание. Представляю, с какой злобой будет человек стрелять по фашистам, — покачал головой Самойлов. — А как дела с диверсантами? — спросил он у Когтя. — Взяли главного, товарищ майор?
— Да, взяли мокреньким, мать его, — сплюнул Коготь.
— В смысле? — повернул голову Самойлов.
— Он уже вплавь бросился, сволочь, когда я вцепился ему в спину. Короче, ведут его наши. Тебе, лейтенант, предстоит еще одна работенка.
— Какая?
— Фриц меня хотел ножом в воде пырнуть, но я опередил его, подрезал ему кисть руки. Надо будет перевязку немцу сделать.
— Я бы его перевязал, будь моя воля, автоматными очередями крест на крест.
— Нам он еще пригодится, — сев рядом с Егоровым возле дерева, сказал Коготь.
— Только это его и спасает, — произнес Самойлов.
Вскоре привели пришедшего в себя после «дуэли» с майором немецкого командира. Он был босиком. Нижняя губа сильно распухла и выдавалась вперед, что было результатом мощнейшего удара Когтя — немец зубами ее прокусил. Из раны на запястье правой руки капала кровь.
— По-русски говоришь? — взглянув снизу вверх на фрица, спросил Коготь.
Немец кивнул головой и ответил по-русски:
— Да, понимаю и очень хорошо говорю.
— Что ж, неплохо, — произнес майор. — У нас есть, конечно, переводчик, но беседовать на русском будет гораздо лучше и удобнее.
— Расстреляйте меня, — вдруг сказал немец, обращаясь к Когтю.
— С этим ты не торопись. Это же быстро делается. Успеется, — оборвал его майор.
— Зачем вы взяли меня в плен? Лучше бы застрелили, как всех моих людей.
— Не горячись, — сухо ответил Коготь. Помолчав, он спросил: — Ты командир группы?
— Да, я.
— По званию кто будешь?
— Майор.
Коготь и Андронов переглянулись. Они поймали крупную птицу.
— Я буду с Самойловым здесь, он перевяжет немца. Остальные идут закапывать убитых фашистов, нечего им валяться и людей пугать. Капитан, — окликнул Коготь Андронова, — каждого немца обыщите и заодно подберите сапоги майору, — кивнув на пленного, сказал Коготь. — Не пойдет же он босиком.