Полигон смерти
Шрифт:
Впереди молчаливые стрелки.
Молчаливые — это нехорошо. Это стократ хуже, чем крикуны, ибо у тех между словом и делом есть хотя бы какой-то зазор, в который можно вставить пару умных фраз на предмет разрядить обстановку…
А у молчунов зазора нет по определению, ибо нет собственно слова. Они действуют сразу.
— Оружия нет! — без особой надежды на успех крикнул я, поднимая и показывая руки. — За мной гонятся!
— Кругом! — чётко поставленным командным голосом скомандовал ближний ко мне стрелок. — Куртку сними.
Я
И все эти мгновения, пока меня крутили из стороны в сторону, лихорадочно соображал…
Командный голос, это хорошо, военные сейчас были бы очень кстати…
С другой стороны: а какие это военные?
Те, что вчера ночью у гастронома, судя по всему, тоже были не штатскими. Но с такими военными, сами понимаете, лучше не встречаться. Теперь надо быстро думать, как правильно представиться, а то ляпнешь что-нибудь не то, и привет…
— Ближе подойди, — один из стрелков привстал с колена, вышагнул из-за бака и сразу стало видно, что он облачён в бронежилет с буквами «ФСБ».
— Я свой! — радостно крикнул я, засовывая руку в карман. — Вот, у меня тут…
— Стоять! — стрелок опять посунулся за бак и наставил на меня ствол. — Руки!
— Удостоверение, — пояснил я, послушно вздымая рыки. — Я свой, я… наш…
— Какой, на хрен, «свой», — пробурчал второй стрелок. — Всех своих мы знаем.
— Я из области, — заторопился я. — Точнее, из Москвы, мы с Гордеевым…
— С каким Гордеевым?
— Ну как — с каким?! С Виктор Иванычем, зам-нач УФСБ…
Тут со стрелками случился припадок внештатного дружелюбия: забыв об осторожности, они выскочили из-за баков и принялись обнимать меня, тискать, тормошить и радостно восклицать «мы спасены!», «вот это оперативность!» и «я знал, знал!!!».
— А я говорил тебе! Говорил! А ты не верил!
Их покрытые копотью лица лучились таким восторгом, что мне стало неловко: я ещё не понял, в чём дело, но уже почувствовал себя… лжепророком, что ли… или лже-мессией…
В общем, налицо было какое-то недоразумение. По логике, неурочное появление отдельно взятого приблудного сотрудника, да ещё из другой службы, не должно было вызвать такую бурю эмоций.
Что-то здесь не так.
Когда припадок слегка утих, они стали задавать странные вопросы:
— А где колонна?
Про колонну я был не в курсе, поэтому отвечать не стал, а потребовал немедленной встречи со старшим и наконец-то предъявил удостоверение.
Удостоверение моё никого не интересовало, едва глянув на него, первый стрелок провёл меня через пожарный выход, и радостно крикнул:
— Михалыч, тут один наш из области прорвался! От Гордеева! Колонна на подходе!
Затем он предупредил:
— Фойе простреливается насквозь, двигайся строго возле стенки, на карачках. Встанешь в рост — получишь пулю
… и убыл обратно на «пост».
Ага, хорошее такое напутствие.
Жизнеутверждающее.
5
Подствольный гранатомёт (сленг).
Помните, в фойе были витрины?
Сейчас они отсутствовали.
Пол усеян битым стеклом и густыми хлопьями сажи, кое-где видны пятна крови. На полу и на стене — многочисленные выщерблины от пуль, вполне наглядно очерчивающие «мёртвую зону», примерно полтора на полтора метра. Очевидно, «шаг от стены — пуля, встанешь в рост — пуля» — это не прогноз на перспективу, а правило, подтверждённое печальной практикой.
Пахло порохом и жжёнными тряпками.
От буфета в сторону ближайшей выбитой витрины тянулся дымный шлейф: там горел костёр, вокруг которого сидели люди.
Двери в зрительный зал были открыты, оттуда доносился тихий надсадный стон.
На полу, у ближней ко мне стены, валялись детские рисунки. Стендов не было, скорее всего, их забрали на дрова.
По рисункам безжалостно потоптались грязными подошвами, но вряд ли из вредности: вдоль стены «мёртвая зона», отсыпанная штукатуркой из пробоин, поэтому там все и перемещаются.
Фредди-Мороз Дениса на удивление хорошо сохранился, его даже не заляпали грязью, только слегка помяли.
Посмотрел я на эти рисунки и что-то у меня внутри оборвалось и защемило…
Такое чувство, что у тебя было что-то хорошее, доброе, и ты вдруг это потерял. Причём, потерял без уважительных причин, глупо и бездарно, как говорит наш мелкий люмпен Юра: «прое…л на ровном месте». То есть, мало того что жалко и горько, так ещё и обидно за свою несусветную безалаберность (хмм… как будто ты был в состоянии всё это предотвратить, или даже хотя бы как-то повлиять на ход событий…).
— Ты чего там застрял? — вывел меня из задумчивости зычный голос из буфета. — Давай, вдоль стеночки, аккуратно, на карачках… шевелись!
Я двинулся к буфету, вдоль стеночки, как и было приказано, на четвереньках, и по пути, мимоходом, прихватил рисунок Дениса. Не знаю, зачем я это сделал, но получилось естественно и органично, как будто обронил принадлежащую мне вещь, полезную и нужную, и машинально подобрал. Свернул аккуратно рисунок, стараясь не делать резких сгибов и сунул во внутренний карман куртки. Негоже ему тут валяться, человечек столько труда вложил, переживал, охранял его от завистников…
Когда я добрался до дверей зрительного зала, тот же голос из буфета скомандовал: