Полигон
Шрифт:
В Москву он прибыл первого мая. Город встретил его празднично убранными улицами и площадями, фейерверками зеленых брызг дружно распустившихся деревьев. Только что закончилась демонстрация. Нарядно одетые люди, жизнерадостный смех, задорная веселая музыка, доносящаяся из всех репродукторов, - все это создавало атмосферу всеобщего душевного подъема и невольно предавалось ему. После нескольких месяцев напряженной работы в суровых условиях, вдали от цивилизации он сейчас жадно, полной грудью впитывал воздух праздника, воздух весны, воздух большого города, города-героя, города-труженика. Впереди было целых два праздничных дня, можно было расслабиться, отдохнуть, побыть с семьей.
Они с Антошкой старались наверстать упущенное: сходили в театр Образцова, на ВДНХ покатались верхом на лошадях. Как-то поехали в Измайловский парк. Там были праздничные гуляния. Массовики устраивали
Но вот закончились праздники, наступили будни, и вместе с ними на Виктора с новой силой навалились тревожные мысли: как отреагирует Трегубов на предложения Симбирцева, какая судьба ждет его методику - плод его кропотливого многолетнего труда, пытливых наблюдений, долгих сидений над расчетами, мучительных размышлений? С беспокойством ожидал он звонка от проректора, и когда тот позвонил и попросил зайти, Виктор весь напрягся в ожидании недобрых вестей.
Начал Симбирцев с невеселой ноты, сказал, что ему пришлось выслушать несколько нелицеприятных выражений в адрес Виктора, да и в свой адрес - тоже. Но, спустив немного пар, проректор несколько смягчился и продолжал разговор уже в спокойном, деловом тоне. Сказал, что он, как мог, сдемпфировал удар, отвел угрозу от Виктора, объяснил его действия высокими мотивами, а именно, что тот жертвовал своей репутацией и вообще карьерой ученого ради спасения крупной, но труднодоступной залежи. А когда проректор сообщил, что ему удалось решить с Трегубовым вопрос по дополнительному контрольному бурению положительно, внутри у Виктора будто разжалась пружина, которая держала его в напряжении все последние дни.
С Трегубовым встреча прошла спокойно. Виктор доложил обстановку на буровых. Обсудили состояние вопроса с написанием Методических указаний, наметили график работы над документом.
Закончив дела в Москве, Виктор отправился на новый участок в Туркмению. Вскоре к нему присоединились члены его бригады с северного месторождения, где к этому времени геологи уже вышли на хорошую нефть.
Туркменское месторождение по геофизическим характеристикам оказалось несложным, и как только Виктору удалось рассчитать точку установки буровой и технологическую схему, он, не дожидаясь начала бурения, передал все дела своим помощникам и вернулся в Москву.
Пока ехал, в министерство пришла телеграмма: на казахстанской скважине пошла нефть. А через три недели зафонтанировала и туркменская скважина.
По прибытии в Москву он засучив рукава принялся за работу над Методическими указаниями. У конкурирующей подгруппы к этому времени документ уже был почти готов, и ему надо было наверстывать упущенное. В начале августа был готов и вариант его подгруппы, и оба документа были представлены на рассмотрение в коллегию. Решением коллегии на утверждение в Межведомственную комиссию были представлены Методические указания, разработанные его подгруппой. Так завершился непростой, но богатый значимыми событиями период в его жизни. Он был заполнен напряженной научной работой, работой в экспедициях, на студенческих стройках, в Межведомственной рабочей группе. Результатом его геофизических исследований стало составление геологической карты одного из сибирских регионов, который в перспективе виделся ему, как площадка для воплощения в жизнь его идеи; собранный в экспедициях материал позволил ему закончить работу над диссертацией и успешно защитить ее; руководимые им студенческие отряды построили большое количество промышленных и хозяйственных объектов; лаборатории, которую он возглавил после защиты диссертации, было поручено вести один из разделов институтской научной программы, а участие в разработке важного отраслевого документа способствовало утверждению его как авторитетного специалиста в области разведки недр; наконец его многолетний научный труд нашел практическое применение, материализовался в важный отраслевой документ, который, он надеялся, станет эффективным инструментом повышения качества разведки нефти и, в конечном счете, будет способствовать увеличению добычи этого важного для страны полезного ископаемого. Все это дало весомый привесок в копилку его авторитета.
Но особо в этом ряду стояли два события: во-первых, за участие в работе комиссии Толмачева, который сегодня был уже Генеральным секретарем, он получил благодарственное письмо от ЦК КПСС, а сам Толмачев лично поблагодарил его за сотрудничество и сказал
38
Но если научные дела, общественная работа у него шли успешно, то его отношения с Татьяной оставляли желать лучшего. Они все больше напоминали пунктирную линию: периоды временного затишья и шаткой неустойчивости чередовались с периодами обострения, которые со временем стали носить все более затяжной характер.
...По большому счету они с самого начала не подходили друг к другу.
Он неприхотливый в быту заряженный на активную жизнь романтик. Мог устроиться летом на сухогруз матросом и совершить круиз по Волге или отправиться в Сибирь на лесосплав. Мог в экспедиции выкроить денек и оправиться в тундру посмотреть, как цветет дриада или багульник, и вернуться с целой охапкой цветов. А однажды он взял билет на поезд Москва-Свердловск, вышел на маленькой станции в Зауралье, направился в сторону севера и бродил по тайге несколько дней, проверял себя, как он говорил, на выживаемость. С собой взял только солдатский котелок, ружье с запасом патронов - не для охоты, а на случай встречи с медведем или другим хищным зверем, - пленку, чтобы было чем покрыть шалаш от дождя, и маленькую пилку - в лесу она полезней, чем топор. Питался геркулесом, лесными ягодами, грибами, кедровыми орехами. Возвратился, обновленный душой и телом, и с удвоенной энергией принялся за дела.
Она была другого склада. Мечтательная институтка с зашоренным догмами взглядом на вещи, она жила в каком-то вымышленном, навеянном любовными романами или подсмотренным в голливудских фильмах мире, в который окружающая ее действительность никак не вписывалась. Отпуск предпочитала проводить, как она говорила, цивилизованно. Если Черное море, то чтобы - с комфортом, чтобы съемная квартира была отдельная, без подселения, а если туристическая поездка, то чтобы - с хорошей гостиницей и хорошим обслуживанием. Любила парадные выходы в театр, на концерты, к ним всегда тщательно готовилась. На вечеринках, званых ужинах полностью преображалась: становилась игривой, кокетливой. Игривым становился и тон ее речи, а в поведении прослеживалось желание нравиться, быть в центре внимание. Старалась не пропустить ни одной из обсуждавшихся тем, пытаясь продемонстрировать свою эрудицию, осведомленность о последних достижениях в различных областях знаний. Могла пофлиртовать с каким-нибудь штатным ловеласом, какие почти всегда присутствуют на таких мероприятиях, а, увлекшись, могла не заметить границы, за которой простой флирт переходит во влечение. После этого несколько дней пребывала в прострации, была неразговорчива.
Любила в выходные подольше поспать, а проснувшись, - понежиться в постели. Не любила плохой погоды (в плохую погоду у нее портилось настроение). И почему-то постоянно мерзла.
После свадьбы все время ждала, когда же вычитанный ею в книжках мир наступит, но, видя, что Виктор не в состоянии обеспечить ей этот мир, разочаровалась и платила теперь ему за это нелюбовью, пренебрежительно-брезгливым отношением ко всему, что его волновало, чем он жил.
Несходство темпераментов, характеров, жизненных установок определяло их различие в отношении к событиям и фактам, в пристрастиях, в эстетических запросах. Но если Виктор относился к этому спокойно, объясняя их непохожесть наличием у каждого индивидуальных особенностей, и не проецировал эти особенности на их отношения, то у нее это стало пунктиком, причиной, исключающей возможность понять друг друга, прийти к согласию.
...Что касается бытовых условий, то здесь у них было все в порядке. После свадьбы они недолго жили в однокомнатной квартире, принадлежащей Татьяниной бабушке. Бабушка была уже в преклонных годах, нуждалась в уходе и потому жила с родителями Татьяны. Потом родители Виктора разменяли свою трехкомнатную квартиру на двушку и однушку, после чего Виктор с Татьяной обменяли две однушки на двухкомнатную квартиру, куда и переехали вскоре после появления на свет Антошки.
Что же касается духовной составляющей бытия, то Виктор, насколько позволяла его загруженность делами, следил за наиболее значимыми культурными событиями столицы. Они старались не пропускать выступлений гастролирующих в столице выдающихся музыкантов, экспозиций сокровищ мировой живописи. Бывали на спектаклях в Большом театре, в других ведущих театрах Москвы, посещали музеи.