Политическая биография Сталина. В 3-х томах. Том 1
Шрифт:
После первого всплеска всеобщего энтузиазма и ликования в связи с крушением трехсотлетней династии Романовых неизбежно должен был наступить и действительно наступил этап непримиримого противостояния, переросшего вскоре в открытую схватку основных классово-политических сил в стране. Сама жизнь ставила на повестку дня сложные проблемы, решения которых требовали коренные интересы страны. В конечном счете стоял вопрос о том, куда и как пойдет страна дальше. Сетования либеральных критиков относительно того, что Россия не остановилась на победе в Феврале и покатилась чуть ли не в некую историческую пропасть (под ней подразумевается Октябрьская революция), могут вызывать лишь недоумение, но никак не сочувствие. Серьезный объективный анализ реальной ситуации в стране давал все основания предполагать, что именно после победы Февральской революции развернется по-настоящему бескомпромиссная борьба полярных сил российского общества. Быстротечная победа в феврале обернулась скоротечной по историческим меркам, но, возможно именно поэтому особенно острой борьбой, в которой решался главный
С учетом такого понимания сложившейся тогда обстановки необходимо оценивать и участие Сталина в бурных событиях 1917 года. Очерченный мною исторический контекст положения в стране дает основание утверждать, что ему довелось на практике пройти самую серьезную школу открытой политической борьбы, ареной которой была в то время Россия. Собственно, не только перед отдельными политиками, но и перед всеми партиями жизнь поставила проблему выработки новой стратегии и тактики, причем времени для этого отводилось немного, если оно вообще было. Темпы и сам ритм политической жизни в стране, особенно в столице — Петрограде, требовали от всех, кто стремился утвердить себя в качестве влиятельной силы, исключительной гибкости, помноженной на способность правильно определять перспективы развития событий, уметь привлечь на свою сторону широкие слои населения. В хаотической обстановке того времени легко было растеряться, неверно оценить ситуацию, что, естественно, грозило катастрофическими последствиями для политических партий, так и для их лидеров, оказавшихся неспособными уловить дух времени, оседлать политического Пегаса.
Это задним числом, так сказать, ретроспективно, легко давать категорические оценки и выносить безапелляционные суждения. Тогда же положение было сложным, и каких-то готовых рецептов для выработки политической линии, соответствующей новым реальностям, не существовало и не могло существовать. Без учета данного обстоятельства конкретное освещение роли Сталина в событиях 1917 года будет явно упрощенным, искусственно вырванным из реального исторического контекста. Причем независимо от того, идет ли речь о событиях между февралем и октябрем того года, или о самой Октябрьской революции.
Итак, в начале марта 1917 года Сталин вместе с другими ссыльными, среди которых был и Л. Каменев, из Ачинска отправляется в Петроград. По дороге они отправляют приветственную телеграмму Ленину в Швейцарию. 12 марта Сталин прибывает в столицу. Здесь он сразу же обращается к своему старому знакомому по революционной работе С. Аллилуеву, своему будущему тестю. У него он рассчитывает получить информацию о партийных делах и войти как-то в курс событий. Сестра его будущей жены А.С. Аллилуева в своих воспоминаниях (кстати, они вышли в 1946 году и вскоре подверглись в печати разносной критике; разумеется, не без одобрения самого Сталина.) дает такую зарисовку обстоятельств его возвращения в Петроград и первых впечатлений, почерпнутых им в дороге: «Сталин в лицах изображает встречи на провинциальных вокзалах, которые присяжные, доморощенные ораторы устраивали возвращающимся из ссылки товарищам. Иосиф копирует очень удачно. Так и видишь захлебывающихся от выспренних слов говорилыциков, бьющих себя в грудь, повторяющих: «Святая революция, долгожданная, родная… пришла наконец-то..» Очень смешно изображает их Иосиф. Я хохочу вместе со всеми.
…Долго мы сидим, слушаем гостя. Сталин рассказывает, как торопился он в Питер из Ачинска, где застали его события 17 февраля. Он приехал в Петроград одним из первых. Конечно, если бы он ехал из Курейки, то был бы в пути дольше. С группой ссыльных он на экспрессе доехал из Ачинска в Петроград за четыре дня» [558] .
В одной из предыдущих глав мы уже касались эпизода, связанного с пресловутой телеграммой, отправленной сразу же после отречения Николая II в адрес Михаила Романова. Сталин в дальнейшем, в период борьбы с оппозицией в 20-х годах, использовал этот факт для политической дискредитации Каменева. Здесь же мне хотелось оттенить другой аспект вопроса: ситуация тогда была настолько сложна и неопределенна, позиции различных политических сил в стране были настолько размыты, а общая эйфория от молниеносной победы революции столь велика, что трудно было быстро и правильно сориентироваться, четко определить дальнейшую стратегию и тактику.
558
А.С. Аллилуева. Воспоминания. С. 166–167.
Это в полной мере относится и к Сталину. Достоверные исторические источники и материалы позволяют вполне объективно судить как о конкретных позициях Сталина по коренным проблемам того периода, так и об эволюции, которую закономерно претерпевали его взгляды. Разумеется, абсолютно несостоятельными представляются апологетические утверждения периода культа личности о том, что Сталин с самого начала, со своего возвращения в Петроград, занял единственно правильную позицию в оценке ситуации. Мол, с возвращением Ленина из эмиграции эта позиция только укрепилась, и Сталин достойно сыграл роль вождя революции наряду с Лениным.
Остановимся на некоторых наиболее существенных моментах периода его деятельности между двумя революциями.
Само собой понятно, что самым ключевым был вопрос об отношении к установившейся (точнее сказать, к устанавливавшейся) в стране новой власти.
Приезд Каменева, Сталина и Муранова (а оба последних являлись членами ЦК) в Петроград существенно повлиял на расстановку сил в партийном руководстве. Наличный состав Русского бюро ЦК как по численности, так и по персональному составу, явно не отвечал масштабам и сложности стоявших перед партией задач. Вначале Русское бюро заняло двойственную позицию по вопросу о включении Сталина в свой состав. 12 марта на заседании Бюро обсуждался вопрос о «новых лицах», намеченных к включению в Бюро (несколькими днями раньше оно уже дважды пополнялось новыми членами). По кандидатуре Сталина было принято довольно двусмысленное решение: «Относительно Сталина было доложено, что он состоял агентом ЦК в 1912 г. и потому являлся бы желательным в составе Бюро ЦК, но ввиду некоторых личных черт, присущих ему, Бюро ЦК высказалось в том смысле, чтобы пригласить его с совещательным голосом» [559] .
559
«Вопросы истории КПСС». 1962 г. № 3. С. 143.
Какие имелись в виду личные черты, осталось неизвестным [560] . Недоумение вызывает и то, что члены Русского бюро называют Сталина всего лишь агентом ЦК, хотя он в то время уже был членом ЦК. Данное обстоятельство, видимо, отражает общую сумятицу и неразбериху, царившую тогда в российском руководстве партии. Другими причинами этого не объяснишь. Однако первоначальное довольно туманное и противоречивое решение буквально через пару дней фактически было дезавуировано: 15 марта Сталина ввели не только в состав Бюро, но и Президиума Бюро. Остается только гадать, как за несколько дней произошли волшебные метаморфозы с «присущими ему личными чертами», что он уже оказался вполне пригодным даже в составе Президиума Русского бюро ЦК. В литературе о Сталине этот пикантный момент получил одностороннее и однозначно негативное толкование: вот, мол, уже тогда личные качества Сталина вызывали отторжение со стороны партийных работников, соприкасавшихся с ним.
560
Западные биографы Сталина на этот счет придерживаются различных точек зрения: А. Улам выдвигает предположение, что причиной или поводом такого решения явилось поведение Сталина в 1912–1913 гг. в период его работы по руководству газетой «Правда» (См. A. Ulam. Stalin: The Man and his Era. p. 132, 143–135). P. Такер безапелляционно утверждает: «…нет сомнений в том, что имелись в виду его высокомерие, отчужденность и нетоварищеское поведение в Туруханской ссылке». (Роберт Такер. Сталин. Т. 1. С. 155). Роберт Слассер, профессор Мичиганского университета, выпустивший в 1987 году книгу, специально посвященную освещению деятельности Сталина в 1917 году, полагает, что точка зрения Р. Такера наиболее правдоподобна. (См. Роберт Слассер. Сталин в 1917 году. Человек, оставшийся вне революции. М. 1989. С. 21).
Я не склонен придавать данному эпизоду незаслуженно серьезного внимания. В конце концов в большевистской верхушке также существовали склоки и соперничество, взаимные симпатии и антипатии. И они, разумеется, сказывались не только на сугубо личных отношениях. По крайней мере, тот факт, что выжидательная позиция в отношении включения Сталина в состав руководящего органа партии в тот период, была сразу же пересмотрена, говорит сам за себя. Этим я, конечно, не хочу каким-то образом ставить под сомнение наличие у Сталина отрицательных черт характера, которые порождали антипатию к нему со стороны отдельных партийных деятелей того периода. Вообще говоря, данный эпизод его политической карьеры в период так называемой борьбы с культом личности изображался в качестве чуть ли не обвинительного вердикта в его адрес со стороны партии в целом. Соответственно формулировались и отвечающие такой посылке исторические ретроспективы.