Политическая биография Сталина. В 3-х томах. Том 1
Шрифт:
Общий настрой выступавших обозначился явно не в пользу, пусть частичной, условной, с большими оговорками, поддержки Временного правительства. Сталин явно не желал идти на конфронтацию. Но главное, как мне представляется, он сам не был убежден в том, что такое правительство вообще достойно серьезной поддержки. В итоге дискуссии он пересмотрел (или, точнее, скорректировал) свою точку зрения. В заключительном слове он заявил: «При таком положении дел можно ли говорить о поддержке такого правительства? Можно говорить о том, чтобы правительство поддержало нас. Не логично говорить о поддержке Временного правительства, наоборот, уместнее говорить о том, чтобы правительство не мешало нам проводить свою программу». В конечном счете Сталин предложил «принять за основу резолюцию, не поддерживающую Времен. Правительство: оно организует армию, вызывает вражду солдат против рабочих и, опираясь на силу англо-французского капитала, организует уже контрреволюцию» [572] .
572
Там
Для того, чтобы этот существенный фрагмент общего политического полотна событий того времени обрел свои истинные масштабы и очертания, необходимо подчеркнуть, что сам Сталин в 1924 году, в ходе борьбы с троцкизмом, счел необходимым признать ошибочность своей тогдашней позиции. Вот что он говорил в связи с этим: «Нельзя было также вести политику поддержки Временного правительства, ибо оно являлось правительством империализма. Необходима была новая ориентировка партии в новых условиях борьбы. Партия (ее большинство) шла к этой новой ориентировке ощупью. Она приняла политику давления Советов на Временное правительство в вопросе о мире и не решилась сразу сделать шаг вперёд от старого лозунга о диктатуре пролетариата и крестьянства к новому лозунгу о власти Советов. Эта половинчатая политика была рассчитана на то, чтобы дать Советам разглядеть на конкретных вопросах о мире подлинную империалистическую природу Временного правительства и тем оторвать их от последнего. Но это была глубоко ошибочная позиция, ибо она плодила пацифистские иллюзии, лила воду на мельницу оборончества и затрудняла революционное воспитание масс. Эту ошибочную позицию я разделял тогда с другими товарищами по партии и отказался от неё полностью лишь в середине апреля, присоединившись к тезисам Ленина. Нужна была новая ориентировка. Эту новую ориентировку дал партии Ленин в своих знаменитых «Апрельских тезисах»» [573] .
573
И.В. Сталин. Соч. Т. 6. С. 333.
Приезд Ленина из эмиграции в Петроград 3 апреля положил конец двойственной, противоречивой, а порой и явно несостоятельной позиции партии большевиков в отношении Временного правительства. Кстати, надо заметить, что и само Временное правительство, стремясь укрепить свои позиции, предпринимало шаги, на самом же деле подрывавшие эти самые позиции. В каком-то смысле Временное правительство работало против самого себя, что, конечно, неизбежно влекло за собой рост разочарования в нем не только со стороны трудящихся слоев, но и даже среди его сторонников. Направление политики Временного правительства, его персональный состав, постоянные шатания и виляния из стороны в сторону — все это в значительной мере способствовало ослаблению его престижа в глазах общественного мнения. Это же и укрепляло позиции тех, кто выступал против любой поддержки Временного правительства.
Положение в стране с точки зрения любых реалистических критериев можно было назвать критическим. Взять ли условия жизни подавляющего большинства населения как в городе, так и на селе. Вдохнув глоток свободы, массы трудящихся надеялись на долгожданные перемены в своей жизни, что в первую очередь относилось ко всему комплексу социально-экономических проблем: улучшение положения рабочих, наделение землей крестьян, радикальное устранение всех пут, обусловленных существованием всякого рода полуфеодальных пережитков, прежде всего в сфере трудовых отношений. И ко всему прибавлялась — как одна из самых животрепещущих проблем — выход из войны, бремя которой уже стало невыносимым для всей страны. Стоявшую перед обществом дилемму можно было бы определить следующим образом: революция путем реформ или реформы путем революции.
Иными словами, или провести реформы, носящие по своему существу революционный характер, чтобы таким путем избежать новой, уже социальной революции. Господствующие классы и отражавшие их интересы основные политические партии, не только не были готовы к такому развороту событий, но и делали все возможное, чтобы избежать его.
Другая альтернатива вырисовывалась сама собой — добиться реализации этих целей посредством революции, причем в силу законов общественного развития такая революция неизбежно должна была выйти далеко за рамки даже самых радикальных преобразований в рамках существующего режима. Иными словами, вопрос стоял по существу о смене социально-экономического строя и, соответственно этому, политического режима. Исторический опыт давно уже доказал, что там, где отсутствует желание и готовность правящих классов идти на необходимые реформы, там объективно, вне всякой зависимости от их субъективных устремлений, неизбежно вызревает почва для революции, со всеми присущими ей крайностями и издержками.
Наивными, лишенными серьезных оснований, представляются потуги тех, кто пытался и пытается изобразить Февральскую революцию как вполне завершенный, законченный исторический поворот, открывавший перед страной путь к расцвету, утверждению принципов социальной
Мимоходом еще раз подчеркну: опыт многих стран убедительно доказал, что революции в силу своей природы не нуждаются в каком-то легитимном оправдании, поскольку сами они являются высшей формой фактического отрицания прежних правовых устоев и порядков. Поэтому говорить о законности или незаконности, правомерности или неправомерности той или иной революции по меньшей мере наивно, если не смешно. Сам факт их свершения убедительно свидетельствует о том, что они закономерно вызревали в недрах общества. Для защитников строя, основанного на эксплуатации, любая революция, направленная на его ниспровержение, в силу очевидных причин представляется незаконной, не имеющей правового и морального оправдания. Если бы это было в их силах, то они изъяли бы из истории все страницы, связанные с революциями, да и само это понятие поставили бы вне закона.
Эти рассуждения, на первый взгляд, не имеют прямого отношения к предмету нашего исследования. Но в действительности они непосредственным образом связаны с ним. Живо они перекликаются и с некоторыми событиями современной российской истории. Поэтому понимание и оценка ситуации, сложившейся в России в тот период, имеет первостепенное значение и для выяснения роли Сталина в событиях тех дней.
Историческая арена, активными действующими лицами на которой выступали большевики, была по своему уникальной. Незавершенность одной революции не могла не ставить вопроса о неотвратимости другой революции, которая должна была радикально решить задачи, оказавшиеся непосильными для первой. Конечно, Сталин в силу своих убеждений, на основе своего революционного опыта и по причине свойственного ему радикализма был и не мог не быть сторонником именно революционного пути дальнейшего развития России. Однако вполне ясного и четкого представления о том, какой политико-стратегической линии должна придерживаться партия, чтобы добиться своих целей, он, да и вся партия в целом, не имели. Старые рецепты мало чего давали в новых, причем уникальных по своему своеобразию, условиях. К тому же, следует признать, что его интеллектуальный и теоретический багаж к тому времени был не столь значителен, чтобы он оказался в состоянии сформулировать стратегическую концепцию большевистской партии в этот судьбоносный период. Выполнить эту задачу оказалось по плечу только Ленину, проявившему настоящий гений революционной мысли и революционного действия.
Квинтэссенция новой ленинской стратегии, на фундаменте которой был определен политический курс партии, состояла из следующих основополагающих положений, четко сформулированных в «Апрельских тезисах»: буржуазно-демократическая революция в России закончена, поскольку вопрос о власти решен (власть от помещиков перешла к буржуазии). Существенно важной особенностью являлось то, что революция пошла дальше обычной буржуазной революции, она вплотную подошла к революционно-демократической диктатуре пролетариата и крестьянства, которая оказалась переплетенной с диктатурой буржуазии. Особенность расстановки классовых сил после победы в феврале, считал Ленин, заключалась в том, что мелкобуржуазная демократия колебнулась в сторону буржуазии, увлекая за собой часть рабочих на путь соглашательства, и заключила с ней политический блок, результатом которого и явилось фактическое признание Советами Временного правительства в качестве законной и официальной власти.
Ленин исходил из того, что, несмотря на завершенность буржуазно-демократического этапа, широкомасштабная революционная борьба в стране будет продолжаться, поскольку Временное правительство, присвоившее себе плоды народной победы, не могло дать народу то, за что он боролся: обеспечить выход из войны, решить аграрный вопрос, серьезно улучшить положение трудящихся, эффективно бороться с разрухой, гарантировать реальные политические свободы. А поскольку эти вопросы не могут быть решены при существующей власти, революция будет развиваться до тех пор, пока власть не перейдет к классу, который обеспечит их решение. Таким классом, по мнению Ленина, мог быть только пролетариат. Коротко говоря, он увидел реальную возможность установления в стране диктатуры одного класса — пролетариата — в интересах самых широких слоев населения всей России.