Политическая биография Сталина. В 3-х томах. Том 1
Шрифт:
В июне — декабре 1895 года на страницах «Иверии» за подписью И. Дж-швили (И. Джугашвили), а затем — Сосесло (уменьшительное от имени Иосиф), было напечатано пять стихотворений Сталина. Из них одно является посвящением писателю Рафаэлу Эристави, другое называется — «Луне», а остальные не озаглавлены.
Стихотворения молодого Сталина обратили на себя внимание. В 1901 году грузинский общественный деятель М. Келенджеридзе, составивший пособие по теории словесности, поместил в книге среди лучших образцов грузинской классической литературы стихотворение за подписью — Сосело.
В 1907 году тот же М. Келенджеридзе составил и издал «Грузинскую хрестоматию или сборник лучших образцов грузинской словесности» (т. I), в которой на 43-й с границе помещено стихотворение Иосифа Сталина, посвященное Р. Эристави. Шестое стихотворение «Старец Ниника» было напечатано в газете «Квали» в июле 1896 года [157] .
В
157
См. Детство и юность вождя. С. 69-79.
158
Robert Conqest. Stalin. p. 18.
Еще в качестве одного из аргументов в доказательство того, что молодой Иосиф не был действительным автором опубликованных стихотворений приводится то, что в дальнейшем он не писал стихов, по крайней мере нет абсолютно никаких ни прямых, ни косвенных свидетельств этого. Этот аргумент не выдерживает серьезной критики, поскольку подавляющее большинство людей, которые когда-то в юности писали стихи, в более зрелом возрасте оставляют это занятие. И ничего удивительного в этом нет: другие проблемы и другие цели выходят на первый план. Применительно к молодому Сталину подобный разворот событий представляется вполне логичным, не вызывающим особых вопросов.
Мы не будем касаться того, насколько стихи молодого Сталина значительны по своему литературному слогу и форме. Нас интересуют прежде всего те моменты, которые в связи с его поэтическими опытами помогают понять процесс его формирования как личности. И здесь, на мой взгляд, стоит отметить два обстоятельства. Первое — это развитое чувство патриотизма и национального достоинства, любовь к своей родине — Грузии, что достаточно красноречиво говорит о направлении его идейного развития. Второе — это наличие четко выраженных социальных мотивов, проглядывающих в его мироощущениях и оценках индивидуальной и общественной роли личности вообще. Эти два элемента явственно выражены в стихотворении, посвященном памяти писателя Рафаэля Эристави:
Когда крестьянской горькой долей, Певец, ты тронут был до слез, С тех пор немало жгучей боли Тебе увидеть привелось. Когда ты ликовал, взволнован Величием своей страны, Твои звучали песни, словно Лились с небесной вышины. Когда отчизной вдохновленный, Заветных струн касался ты, То, словно юноша влюбленный, Ей посвящал свои мечты. С тех пор с народом воедино Ты связан узами любви, И в сердце каждою грузина Ты памятник воздвиг себе. Певца отчизны труд упорный Награда увенчать должна: Уже пустило семя корни, Теперь ты жатву пожинай. Не зря народ тебя прославил, Перешагнешь ты грань веков, И пусть подобных Эристави Страна моя растит сынов. [159]159
Сталин
Думается, что даже одно это стихотворение дает более или менее наглядное представление о главных устоях гражданской позиции молодого Иосифа Джугашвили. Направление его дальнейшего развития уже определилось в своих основных чертах, и жизнь лишь способствовала тому, чтобы оно проходило ускоренными темпами.
Американский автор Р. Такер, основываясь на общеизвестных фактах из биографии Сталина этого периода, пишет: «Когда четырнадцатилетний Джугашвили в августе 1894 г. вошел в каменное 3-этажное здание Тифлисской духовной семинарии, он оказался в мире, существенно отличавшемся от того, к которому привык в Гори. Около шестисот учеников, практически все время (за исключением примерно одного часа в послеобеденное время) находившихся взаперти в строении казарменного типа, которое некоторые называли «каменным мешком», вели строго регламентированную жизнь: в 7.00 — подъем, утренняя молитва, чай, классные занятия до 14.00, в 15.00 — обед, в 17.00 — перекличка, вечерняя молитва; чай в 20.00, затем самостоятельные занятия, в 22.00 — отбой. …По воскресеньям и религиозным праздникам подросткам приходилось по 3–4 часа выстаивать церковные богослужения. Обучение велось в монотонной и догматической манере, которая подавляла всякие духовные потребности. Во главе угла, как и в Гори, была русификация. На занятиях не только вменялось в обязанность говорить по-русски, но запрещалось также читать грузинскую литературу и газеты, а посещение театра считалось смертельным грехом» [160] .
160
Роберт Такер. Сталин. Т. 1. С. 85.
Вся атмосфера, господствовавшая в семинарии, не могла не оказать на молодого Сталина чрезвычайно тягостного воздействия, особенно если учесть, что из родительского дома, из привычного горийского бытия он был как бы переброшен в совсем иную среду. В таком возрасте подобные перемены, несомненно, отражаются на любом человеке, тем более, что речь идет о кардинальных переменах в укладе самой жизни. Видимо, поэтому он с самого начала начал испытывать к новой среде неприязнь и нескрываемое отчуждение. Новая жизнь, вернее жизнь в новых условиях, сказались и на его характере, поведении и вообще на мировосприятии. Его товарищи по гимназии впоследствии отмечали, что прежде Сосо был живым пареньком, довольно веселым и общительным, а после поступления в семинарию он стал серьезным, сдержанным, погруженным в себя. Так, Давид Папиташвили вспоминал:
«После вступления в семинарию товарищ Сосо заметно изменился. Он стал задумчив, детские игры перестали его интересовать». Аналогичные оценки дает и Вано (младший брат Ладо Кецховели), хорошо знавший Сосо. Он свидетельствовал: «В этот период характер товарища Сосо совершенно изменился: прошла любовь к играм и забавам детства. Он стал задумчивым и, казалось, замкнутым. Отказывался от игр, но зато не расставался с книгами и, найдя какой-нибудь уголок, усердно читал» [161] .
161
Детство и юность вождя. С. 65, 67.
Именно чтение стало, очевидно, на данном этапе его жизненного пути главным средством, с помощью которого молодой Сталин пытался понять и осознать суровую реальность и свое место в ней, свое отношение к новой жизненной среде, тем условиям, которые его окружали. Новые книги будили мысль, ставили перед юношей вопросы, ответы на которые он и пытался найти прежде всего в книгах. Вместе с тем, сопоставление книжных знаний, которые он приобретал, с условиями его реальной жизни ставили перед ним все новые и новые вопросы. И на них найти ответа в книгах было невозможно.
Общеобразовательные предметы, входившие в программу семинарии, развивали его кругозор, но их было явно недостаточно, чтобы получить ответы на интересовавшие его вопросы. Тем более, что программа семинарии была ориентирована на достижение совсем иной цели — подготовить выпускников к церковной деятельности в качестве приходских священников. Библиотека семинарии также была укомплектована книгами в соответствии с ее назначением. Как и все семинаристы до него, Сосо обратился к иным источникам книжной мудрости, благо что в Тифлисе существовала частная «Дешевая библиотека», услугами которой пользовались и семинаристы, хотя это и запрещалось семинарским уставом. Был еще и другой источник «вольных книг» — букинистический магазин. Но книги стоили дорого и были не по карману семинаристам, поэтому молодой Сталин читал книги в самом магазине и благодаря своей прекрасной памяти многое усваивал таким способом.