Политическая биография Сталина. В 3-х томах. Том 3
Шрифт:
Со стороны Гитлера предложение Советской России присоединиться к Тройственному пакту также являло собой типичный образчик зондажа, за которым больше ничего не скрывалось. Это станет более чем очевидным, если мы вспомним приведенное в данном разделе высказывание Гитлера о намерении разделаться с СССР в самом ближайшем будущем. Ясно, что реальные и серьезные предложения не делаются стране, которую чуть ли не завтра планировалось разгромить военным путем. Так что выводы и оценки тех исследователей, кто всерьез рассуждает о готовности Сталина принять участие в своего рода переделе мира, на мой взгляд, довольно легковесны и базируются на чисто формальных моментах. Сталин в это время был занят проблемой укрепления оборонной мощи Советской России и подготовкой к надвигавшейся схватке с Гитлером, чтобы всерьез помышлять о планах перекройки карты мира в союзе со своим неотвратимым, как рок судьбы, противником. Необходимо проводить четкую грань между дипломатической игрой, своего рода дипломатическим
Короче говоря, все разговоры о превращении Тройственного пакта в Четвертной блок выглядели как мистическая фантастика, а не как маловероятная, но все же реальная перспектива. Объективный ход событий только подтвердил данную констатацию. Во внешней политике Сталин стоял на почве фактов и принимал сколько-нибудь серьезные решения только на базе глубокого и всестороннего анализа общей мировой обстановки и возможных направлений ее развития как в ближайшей, так и в отдаленной перспективе. И его – это можно утверждать со всей категоричностью – не могло ввести в заблуждение то направление подхода к оценке перспектив развития событий, которое наш великий сатирик Щедрин назвал «центробежно-центростремительно-неисповедимо-завиральным».
Практический ход переговоров Молотова в Берлине с фюрером и Риббентропом, и прежде всего его нулевые результаты, служат подтверждением сказанного.
Остановимся на некоторых наиболее существенных моментах переговоров Молотова с Гитлером. Это важно под углом зрения понимания сущности внешнеполитической стратегии Сталина.
Фюрер заявил, что тенденцию развития на будущее время очень трудно установить. Вопросы будущих конфликтов зависят от личных факторов, которые являются решающими в политической жизни. Несмотря на это, он хочет попробовать, поскольку это возможно и доступно человеческому разумению, определить на длительный срок будущее наций, чтобы были устранены трения и исключены конфликты. Он думает, что это особенно возможно, когда во главе двух основных наций стоят люди, которые пользуются абсолютным авторитетом и могут решить на долгие сроки вперед. Это имеет место в настоящее время в России и в Германии. Речь идет о двух больших нациях, которые от природы не должны иметь противоречий, если одна нация поймет, что другой требуется обеспечение определенных жизненных интересов, без которых невозможно ее существование. Он уверен, что в обеих странах сегодня такой режим, который не хочет вести войну и которому необходим мир для внутреннего строительства. Поэтому возможно при учете обоюдных интересов – в особенности экономических – найти такое решение, которое оставалось бы в силе на период жизни настоящих руководителей и обеспечивало бы будущую мирную совместную работу [157] .
157
1941 год. Документы. Книга первая. С. 361 – 362.
Эти общие рассуждения не сбивают эмиссара Сталина с намеченного заранее пути. Молотов говорит, что хотел бы знать, что этот пакт собой представляет, что он означает для Советского Союза: он хотел бы, чтобы во время его пребывания в Берлине и пребывания Риббентропа в Москве было бы внесено больше ясности в этот вопрос. В этой связи можно будет также поставить вопрос о Черном море и о Балканах, что явится актуальной темой, и непосредственно вопрос о Румынии, Болгарии и также о Турции. Далее хотелось бы знать, что понимается под новым порядком в Европе и Азии и где границы восточно-азиатского пространства… [158]
158
1941 год. Документы. Книга первая. С. 365 – 366.
Гитлер уходит от ответа на конкретные вопросы, прежде всего интересующие СССР, объясняя это тем, что те вопросы, которые Советский Союз имеет по отношению к Румынии, Болгарии и Турции, нельзя решить здесь за 10 минут, и это должно быть предметом дипломатических переговоров. Молотов благодарит за разъяснения, но добавляет, что хотел бы получить некоторую дополнительную информацию. На следующий день, 13 ноября 1940 г.,
159
1941 год. Документы. Книга первая. С. 383.
Во время переговоров с Риббентропом, которые протекали в том же ключе, что и с Гитлером, Молотов явно с подтекстом заявил: «Гитлер говорил вчера и сегодня, так же, как и Риббентроп, что нечего заниматься частными вопросами, поскольку Германия ведет войну не на жизнь, а на смерть. Молотов не хочет умалять значения того состояния, в котором находится Германия, но из заявлений Гитлера и Риббентропа у него сложилось впечатление, что война уже выиграна Германией и вопрос об Англии по существу уже решен. Следовательно, можно бы выразиться, что если Германия борется за жизнь, то Англия – „за свою смерть“» [160] . Многие историки обязательно приводят такую деталь переговоров Молотова с Риббентропом. Когда последний в который уже раз стал говорить о победе над Англией, что она уже сломлена, то Молотов с ехидством спросил: «Если это так, то почему мы ведем переговоры в бомбоубежище?» А они действительно ввиду налета английской авиации на Берлин вынуждены были для продолжения переговоров пойти в бомбоубежище.
160
1941 год. Документы. Книга первая. С. 391.
О ходе переговоров Молотов ежедневно докладывал по каналам спецсвязи Сталину и получал от него соответствующие указания, а иногда и коррективы формулировки Молотовым того или иного вопроса. Итоги переговоров Молотов изложил в телеграмме Сталину так: «Таковы основные итоги. Похвастаться нечем, но, по крайней мере, выявил теперешние настроения Гитлера, с которыми придется считаться» [161] .
Уже будучи пенсионером, в 70-е годы, Молотов так охарактеризовал эти переговоры с Гитлером:
161
1941 год. Документы. Книга первая. С. 394.
«Обед был у Гитлера со всей кают-компанией. Держались просто.
Он мне снова: „Вот есть хорошие страны…“. А я: „А вот есть договоренность через Риббентропа в 1939 году, что вы не будете в Финляндии держать войска, а вы там держите войска, когда это кончится? Вы и в Румынии не должны держать войска, там должны быть только румынские, а вы там держите свои войска, на нашей границе. Как это так? Это противоречит нашему соглашению“. – „Это мелочь. Давайте о большом вопросе договариваться“.
Мы с ним так и не договорились, потому что я ему свое говорю: „Это не ответ. Я вам поставил вопрос, а вы не даете никакого ясного ответа, а я прошу дать ясный ответ“. На этом мы должны были их испытать, хотят ли они, действительно, с нами улучшить отношения, или это сразу наткнется на пустоту, на пустые разговоры. Выяснилось, что они ничего не хотят нам уступать. Толкать толкали, но все-таки они имели дело не просто с чудаками – это он (Гитлер) тоже понимал. Мы, со своей стороны, должны были прощупать его более глубоко, насколько с ним можно серьезно разговаривать. Договорились выполнять – не выполняют. Видим, что не хотят выполнять. Мы должны были сделать выводы, и они, конечно, сделали вывод» [162] . На вопрос:
162
Феликс Чуев. Сто сорок бесед с Молотовым. С. 26 – 27.
«– Был ли смысл для немцев встречаться с вами в 1940 году? – Молотов ответил:
– Они нас хотели втянуть и одурачить насчет того, чтобы мы выступили вместе с Германией против Англии. Гитлеру желательно было узнать, можно ли нас втянуть в авантюру. Они остаются гитлеровцами, фашистами, а мы им помогаем. Вот удастся ли нас в это втянуть?
Я ему: „А как вы насчет того, что нас непосредственно касается, вы согласны выполнить то, что вы обязаны выполнить?“
И выяснилось, конечно, что он хотел втянуть нас в авантюру, но, с другой стороны, и я не сумел у него добиться уступок по части Финляндии и Румынии» [163] .
163
Там же. С. 27.